— Как насчет того, чтобы убавить агрессивности и отказаться от не такого уж остроумного прозвища?

— Расскажи, что тебе известно, мистер Айдл.

— Ничем не могу помочь. Я не знаю, кто эта женщина.

Должно быть, голос мой звучал достаточно искренне. Аравело держал паузу. Откусывал от банана маленькие кусочки, тщательно их пережевывал. Определенно заботился о своем желудке.

— А что ты скажешь теперь? — На стол легла другая фотография.

На этот раз выброс адреналина меня не удивил, и я удержал его под контролем. Эту фотографию, судя по гладкости кожи вокруг глаз сфотографированной женщины, сделали лет десять тому назад.

— Эрин Колтран, — пояснил Аравело. — Официантка из кафе «Солнечный свет».

Я задержал дыхание.

— Я ее узнал.

Он присел на край стола, дожидаясь продолжения. Я молчал, стараясь сделать вид, будто роюсь в памяти.

— В газете написали, что перед самым взрывом она пошла в туалет, потому и выжила.

Подняв голову, я увидел, что лейтенант пристально всматривается в меня. Если он и знал, что мы с Эрин знакомы, то не подавал вида. Значит, Уэллер ему не рассказал?

— Ты видел, как она заходила в туалет?

Я покачал головой.

— Ты заказывал у нее кофе?

— Я пил воду.

Он не улыбнулся.

— Нет.

— Помнишь, что видел ее в кафе?

— Она — подозреваемая, лейтенант? — спросил я с должной озабоченностью.

Аравело мой вопрос проигнорировал.

— Расскажи мне о «саабе».

Я помнил, что сказал мне Уэллер. Полиция вытащила «сааб» изводы неподалеку от Хаф-Мун-Бей. Может, именно поэтому меня и пригласили в полицейский участок на встречу с лейтенантом Аравело. В конце концов, именно я навел их на «сааб». Мог я вспомнить что-то еще?

— Женщина с фотографии сидела за рулем «сааба»? — спросил я.

— Ты помнишь какие-то подробности? — Лейтенант вновь не ответил на мой вопрос. — Салон? Обивку сидений? Номерные знаки? Окантовку у пластин с номерными знаками?

Разве они всего этого уже не знали? Может, хотели убедиться, что выловили из воды тот самый автомобиль?

Я полагал, что рассказ о «саабе» мне не повредит. Тем более что я уже практически все рассказал… вдень взрыва кафе. Я все и повторил, практически слово в слово.

— Автомобиль меня не интересовал.

Он вроде бы задумался и согласился со мной.

— Почему вы спрашиваете о «саабе»? — полюбопытствовал я.

Ответа не дождался. Решил чуть надавить.

— Вы его нашли?

Уголки губ лейтенанта Аравело приподнялись в сухой улыбке. Она могла означать все, что угодно. Я истолковал улыбку следующим образом: «А ты ведешь партию лучше, чем я предполагал».

— Откуда тебе это известно? — спросил он.

Вопрос этот напрашивался. Да только я совершенно не подготовился к ответу. И тем самым мог поставить под угрозу мои взаимоотношения с Уэллером. Он и Аравело могли быть в одной команде. А могли и не быть.

Прежде чем мы с Эрин расстались, она сказала мне, что в комнате для допросов я сам пойму, о чем следует говорить, а о чем — нет. Осознание ее правоты приходило медленно, как волна тошноты.

— Взрыв — только вершина айсберга, — ответил я. — В кафе что-то пошло не так задолго до того, как прогремел взрыв. Вы это знаете. Я знаю. Пожалуйста, перестаньте относиться ко мне как к шимпанзе.

Я напрягся, ожидая взрыва, но лейтенант меня удивил.

— С этого момента я буду звать тебя Лицом. — Я молчал. — Знаешь, почему женщина терпеть не может походов ее мужчины в стрип-клуб? — продолжил Аравело. — Дело не в сиськах, жопах и ерзанье на коленях, от которых слабаки кончают в штаны. Причина в том, что мужчины влюбляются. На несколько минут у нас есть ощущение, что возникает некая связь. Лучшие стриптизерши открываются нам, а мы, зная, что это предел, открываемся им. И когда действительно что-то щелкает, секс тут ни при чем. Это чистая любовь.

Лейтенант снял крышку с прозрачного контейнера и глотнул густой, цвета клубники, жидкости.

— Я хороший коп, а потому не только чувствую эмоции и людей и точно знаю, какие мотивы движут мной и другими людьми. Я вижу, что сейчас происходит у тебя внутри, все твои эмоции отражаются на твоем лице. У твоей озабоченности есть запах, и это не только тот запах, который возникает от сидения в жаркой комнате. Я знаю, где предельная черта, и вижу, как близко ты к ней подошел.

Он хлопнул в ладоши.

— Какое отношение ты имеешь к взрыву? — спросил он.

— Вот вы мне и расскажите.

Аравело достал блокнот из заднего кармана, раскрыл его. Когда говорил, не отрывал от блокнота глаз.

— Ты покинул кафе перед самым взрывом.

Потом он перечислил все косвенные улики. Я знал про красный «сааб». Я знал, что его нашли, хотя эта информация хранилась в секрете.

— А теперь говоришь мне, что с кафе была какая-то проблема, возникшая до взрыва. Не затруднит уточнить?

По характеру вопроса я не мог понять, известно ли ему об Энди или Саймоне Андерсоне.