Моравиус медленно кивнул, не отрывая взора от лица пленного, на котором выступили бисеринки пота.

– Знакомо,- сказал сенатор.- И что дальше?

Киммериец перевел дух. А хорошо держится этот Король Теней. По нему и не скажешь, что он взволнован, испуган или разозлен – просто интересно человеку, что такое с этим Аффендосом.

Говори, Конан, плети паутину, путай правду с вымыслом.

– Я приехал сюда из Заморы, из города Ларши, что лежит неподалеку от Шадизара, города воров – слышал о таком? Да, сенатор, я вор, но одновременно

я – посланник из Шадизара. Я прибыл в Конверум по приказу тамошнего короля воров, чтобы встретиться с тобой и обговорить, не найдутся ли у нас

какие-нибудь общие интересы. Ведь расширение влияния – это и твоя цель, не так ли?

Перетерлось еще одно волокно веревки.

– Нападение! Нападение! – неслось по этажам дома сенатора Моравиуса.- Всей страже собраться в северном крыле! Сообщить городской страже! Вызвать подмогу!…

Какие-то оборванцы, казалось, лезли из всех щелей – темнокожие, в странных мешковатых одеяниях, с тонкими прутиками в руках.

– Нергалью печень в рот Сету, те самые! – взревел Деливио.- Стража, занимай оборону! Соблюдать осторожность, у них отравленные копья!…

Мимо Кальвии пронеслось несколько охранников, но она почти не обратила на них внимания, уловив лишь, что кто-то неизвестный забрался в дом. Она всецело была поглощена подслушиванием. Слышно было плохо, тяжелые дубовые двери скрадывали звуки, однако отдельные слова долетали до ее ушей. И слова эти пугали ее. Пугали до смерти. В конце концов, она была лишь женщиной, а женский разум не всегда выдерживает сильные переживания.

Помаявшись некоторое время по Бирюзовой гостиной, погадав, куда подевались ее телохранители, Рохана решила пройтись по дому – поискать сестру и заодно выяснить, почему все шумят и суетятся.

– Продолжай, Конан, продолжай. Это очень интересно,- осторожно произнес Моравиус. – Итак, король воров Шадизара послал тебя сюда, чтобы ты встретился с местным Королем Теней?

– Именно так, благородный сенатор.- Киммериец сделал ударение на последних словах, но сенатор сделал вид, что не заметил подтекста.

– И как? Удалось ли тебе встретиться с Аффендосом?

– Полагаю, да.

Мерзавец, он все еще делает вид, что не имеет никакого отношения к воровскому миру Конверума! Осторожничает. Ну и пусть, мне это только на руку. Он сам тянет время, не понимая, что уже начал плясать под мою дудку… Погоди, Аффендос, дай только с этой веревкой разобраться, а уж потом поговорим по душам…

И ни один, ни второй не слышали, что немногочисленная (зачем держать целый полк в доме одного из самых уважаемых людей города?) охрана дома из последних сил сдерживает наступление дикарей из Черных Королевств, что несколько чернокожих уже проникли в залы первого этажа.

– Удалось тебе встретиться с Аффендосом?», «Полагаю, да»,- услышала Кальвия из-за двери. И сжала кулачки. Ужас охватил ее разум колючими лапками.

Шаман Манумба слышал биение сердец своих воинов, доносящееся с разных сторон Большой пещеры.

Одно заколотилось часто-часто – то воин Грогру вступил в схватку с пауками. Вот сердце воина радостно трепыхнулось – значит, убит белый гаденыш. Сердце екнуло – Грогру ранен? Опять вздрогнуло от восторга – ага, не стало еще одного паука. А! Сердце Грогру стало биться тише, все тише… Остановилось. Возвращайся, Грогру, в живот Нанги, чтобы снова выйти оттуда через много лун с новым лицом и именем.

Скоро все сердца, кроме сердца воина Папчуу, дали знать Манумбе, что все его воины, кроме Папчуу, сражаются с пауками.

Вот не стало воина, не стало паука, еще паука и еще. Еще, еще, еще, еще паука. Ах, воин Стрр Хйох ушел, воин Ыйы ушел. Ага, паук убит!…

…Много пауков убили его воины, очень много, но все, кроме Папчуу, один за другим вернулись в живот Нанги. Но жив Папчуу, сын Уучпапа, и пока он жив, шаман Манумба останется на дереве. Не станет Папчуу – шаман Манумба слезет с дерева и пойдет на пауков. Один. И освободит Пьйонгу.

По неизменяющемуся биению сердца Папчуу Манумба догадался, что воин пока обходит паучьи ловушки и засады. Молодец Папчуу! Как и его отец, он – величайший воин мира!

Папчуу не обходил никакие ловушки и засаду. Поняв, что пауков неизмеримо больше, чем настоящих воинов, он предпочел спрятаться – до поры до времени – в маленькой темной пещере. Он не знал, что пауки называют ее чуланом. Во мраке ему удалось разглядеть странные паучьи штучки, среди которых он не заметил ни одного знакомого. Папчуу сидел в пещерке долго, он боялся выйти из нее, эти пауки слишком хорошо воюют, они убьют его. Вот отец его, Уучпап, тот бы справился с белыми насекомыми, но Папчуу не настолько великий воин. Зато он великий подражатель крикам Хвостатых Полулюдей – макакук.