– Позволь выразить мне свое восхищение твоим умом, дорогая Натали, – проговорила Жаклин. – План великолепен. Не знаю, как с титулом – думаю, сделать из этого милого молодого человека барона Макмайера будет трудно, – но состояние эти дети точно получат. Ведь деньги теперь твои, и ты можешь их завещать кому угодно.

– Я бы хотел… – начал Аркадий.

– Молчите, мой друг, – прервал его вернувшийся Яцек. – Мы все здесь, кроме покойного Жана и Жаклин, были когда-то очень бедны и знаем, что богатство лучше, чем нищета.

– А что, если у Жана есть родственники? – спросила Андре. – Что тогда?

– У Жана никого не осталось, – вмешался Аллан. – Его родители и сестра погибли, а других родственников у него не было. Впрочем, даже если и объявится какой-нибудь троюродный племянник, ему все равно ничего не оставлено. Все переходит к Натали.

– У отца Жана был младший брат, – проговорила Наташка. – Он погиб во время войны. Кажется, у него остались жена и дочь. Но они никогда не поддерживали никаких отношений с Жаном. Я даже не знаю их имен.

Яцек вздохнул:

– Ну, хватит обо всем этом. Мне бы хотелось выбрать себе картину на память. Натали, если ты разрешишь, я бы взял Утрилло. Люблю его серые краски, а ты, Жаклин?

– Не знаю даже, – протянула та. – Честно говоря, мне бы больше хотелось получить дорожный набор Жана, тот, в серебряном сундучке!

– Жаклин, я с удовольствием подарю вам и набор! – засмеялась Наташка. – Но Жан хотел, чтобы у вас дома висели две картины от него.

Вошла Софи:

– Мадам, пришел комиссар из полиции.

– Раз пришел, пусть проходит.

Темпераментный лысый толстячок колобком вкатился в столовую.

– Мадам, месье, прошу простить, но стали известны результаты экспертизы. Мне хотелось бы задать баронессе несколько вопросов.

– А что случилось? – поинтересовался Яцек. – В машине обнаружилось что-то не то?

– Видите ли, господа, – замялся комиссар, – мне хотелось бы поговорить с баронессой наедине.

– Да будет вам, комиссар, – сказал Аллан. – Мы все здесь близкие друзья и родственники – можно сказать, одна семья, а какие в семье тайны?

– О, я мог бы рассказать вам много интересного о семейных тайнах, – засмеялся комиссар. – Ну ладно, так и быть. Состояние тормозов внушает нам опасение, что эта авария была подстроена, – вытекла почти вся тормозная жидкость. По мнению нашего эксперта, убийца надеялся, что тормоза откажут и автомобиль станет неуправляем. Что, к несчастью, и случилось. Дьявольский план, если учесть, что тормозная жидкость… Безусловно, того, кто это сделал, будет трудно найти…

– Но возможно, – раздался ликующий голос в дверях.

Все обернулись. На пороге хохотал окровавленный Пьер.

– Рано, рано вы поделили денежки. Как там в законе сказано, господин комиссар, может ли убийца быть наследником, а?

Раздался громкий хруст. Андре и Мари вскрикнули. Это Аркадий раздавил в руках пузатый коньячный бокал, и по его ладоням потекли тоненькие струйки крови.

Следующую неделю я провела в каком-то полусонном состоянии, выслушивая бесконечные Наташкины уговоры. В конце концов ее аргументы подействовали. Тихая, безбедная жизнь во Франции начинала казаться мне все привлекательней. Аркадий и Оля дипломатично не высказывали своего мнения по этому поводу, но я понимала: даже в случае моего отказа их вряд ли можно заставить вернуться назад. Они спешно засобирались и уехали в Москву, чтобы завершить там все свои дела перед окончательным переездом во Францию. Наконец в субботу вечером Наташка объявила радостную новость: она нашла для меня работу.

– У нас есть такой Дом наук о человеке. Там существуют курсы русского языка для тех, кто собирается ехать в Россию, – щебетала она.

О зарплате речь не шла. Приятно быть богатой, подумалось мне. Итак, все бытовые проблемы решались разом – я должна была выйти на работу 15 августа. После возвращения из Москвы Аркадий пойдет учиться в Парижский университет, а Машка отправится в колледж для девочек. Оле же предстояло выбирать – отправиться ли в Школу изящных искусств на факультет славистики, или же изучать право вместе с Аркадием. Вот почему в конце июля я вновь летела из Москвы в Париж.

Дела были улажены окончательно: московская квартира сдана, на работе взят годичный отпуск без сохранения содержания. Но самое главное – я везла из Москвы документ, подтверждавший наши с Наташкой родственные связи. Метрику о рождении Наташки, превращавшую ее в мою сестру, мне выписала одна из старых Наташкиных знакомых. Не сказала ни слова, только бросила быстрый взгляд внутрь бархатной коробочки, прибывшей из Парижа. Сапфиры в бриллиантах хоть кого сделают сговорчивым. На обратном пути в самолете я еще раз прочитала документ. Нет, все-таки здорово быть богатой…