В упоении собственным могуществом не сразу заметил, что стены хоть кое-где и осыпались, но по большей части устояли. А когда обнаружил это, то нахмурился и подумал, что зря распылил силы по столь большой площади. Задайся он целью создать пролом в одном месте, там от кирпичей не осталось бы даже крошки.

– Ну что же, – проговорил Харугот, чувствуя, что на вторую атаку сил у него не хватит, – настал черед тердумейцев и всех остальных доказать, чего на самом деле стоят их громкие похвальбы…

Он видел, что полководцы направили отряды к тем местам, где образовались проломы. Воины полезли по грудам кирпичей, засверкали обнаженные клинки, и над полем боя полетел боевой клич орков Западной степи.

Тьма вокруг консула понемногу рассеивалась, онемение уходило из тела.

– Вот и славно, – проговорил он, вновь ощутив себя человеком, и снял заклятие оцепенения с коня.

Не будь его, серый жеребец взбесился бы в тот момент, когда всадник призвал силу Тьмы.

– Мессен, мессен! – донесся молодой, задыхающийся голос, и Харугот повернулся к взбиравшемуся по склону холма гонцу. – Послание от ари Сарфта! Порт захвачен, и острова тоже!

– Не думаю, что там они слишком крепко оборонялись… – буркнул хозяин Безариона. – А что со стеной?

– В одном месте рухнула. Там идет бой.

– Возвращайся к ари Сарфту и передай ему мой приказ: сопротивление нужно сломить до полудня.

Гонец кивнул и умчался, нахлестывая коня.

Солнце лезло все выше, пекло сильнее, а Харугот так же сидел в седле, не трогаясь с места. Гонцы приносили вести с поля боя, сообщали одно и то же – враг сопротивляется, одолеть защиту не удается. Консул мрачнел и думал о том, что пора пустить в ход Тьму еще раз. Хорошенько напугать защитников, на большее все одно сил не хватит…

Но тут примчался гонец от ари Форна и еще издали, от самого подножия холма, заорал:

– Мессен, мы ворвались внутрь! Мы ворвались внутрь! Главные ворота распахнуты! Путь открыт!

– Видит Великая Бездна, лучше поздно, чем никогда. – Харугот натянул кольчужный капюшон и снял с седельного крюка шлем. – Что же, настало время нанести последний удар.

Он оставил в резерве лишь тысячу Чернокрылых, которых собирался повести в бой сам.

– Тратис! – громко спросил хозяин Безариона. – Готов ли ты?

– Готов! – отозвался командир гвардии.

– Тогда вперед! – Харугот надел шлем и с лязгом опустил забрало.

Качнул поводьями, и обученный конь побежал вниз. Когда Харугот спустился с холма, рядом оказался Тратис на могучем черном жеребце, а сзади надвинулся слитный топот копыт.

Чернокрылые последовали за своим повелителем.

Через полмили они выбрались на тракт, который связывал столицы двух империй, топот копыт стал громче. Показались Главные ворота, чьи створки в самом деле были распахнуты.

– Смерть всем, кто сопротивляется! – Харугот выдернул из ножен меч, простой клинок под полторы руки, которым удобно сражаться и в пешем строю, и с седла, и в одиночной схватке.

Вступая в бой, защищенный силой Тьмы консул на самом деле ничем не рисковал, вот только никто об этом не знал.

Навстречу всадникам с надвратных башен полетели стрелы, одна скользнула по шлему Харугота, другая ударила его в бок и отлетела от пластины доспеха. Отскочил прочь воин в золотисто-фиолетовых цветах Тердумеи, еще кто-то удрал прямо из-под копыт.

Ари Форн заранее отвел своих, и поэтому Чернокрылые стоптали всего парочку растяп. А затем выстроившаяся клином тысяча во главе с консулом врезалась в стройные ряды легионеров.

Они промяли чужой строй, вонзились в него, точно клин, и заработали мечами.

– Рази! – заорал Харугот, опуская клинок на чью-то голову в плоском шлеме и с радостью чувствуя, как трещит под ударом чужой череп.

Ощутил тычок в бок, но не обратил на него внимания. Сразил еще одного врага, потом другого, третий от удара увернулся и скакнул куда-то в сторону. И затем консул осознал, что впереди никого нет, что перед ним лежит Императорский тракт, идущий от ворот к дворцу.

Серые прямоугольные плиты мостовой были кое-где покрыты багровыми потеками крови.

– Вы не ранены, мессен? – спросил из-за спины Тратис.

– Нет. Ари Форн!

– Я здесь, мессен, – отозвался пожилой таристер, и Харугот повернул к нему голову.

Ари Форн был в нескольких шагах, и на лице его, морщинистом и обветренном, читалось восхищение.

– Немедленно взять обе башни! – приказал Харугот, думая, что опытный воин восхищен своим полководцем, лично пошедшим в бой. – Чтобы по нашим никто не стрелял. Держи ворота, точно собственные яйца. Они наверняка попробуют отбить их. И отдашь тысячу лучников мне плюс тысячу латников. Я отправлюсь штурмовать дворец, пока его хозяин не опомнился.