Восклицание так некстати завершило фразу, что студенты оторопели. Но Пряхин уже обернулся к ним, объясняя:

— Ну и собачку провели мимо солдаты, скажу я вам! Волк волком, только что цветом чёрная. Выступает же — словно королева! Эта попороднее моей Тайны будет!..

— Мы видели, — сказал Костя, стягивая дождевик. — Патруль или наряд, как это называется…

— Оперативная группа, — поправил его Иван Александрович.

— Видимо, не просто на прогулку вывели пёсика?

— Скорее всего, куда-нибудь на погранзаставу везут. А я, знаете, неравнодушен к собакам. У меня две, овчарка и лайка. Тайна — та ведает охраной жены и чад, а Корсара я даже в инспекционных поездках с собой таскаю. Бывать приходится в таёжных районах, так я в свободное времечко — за ружьё да в лес! Глядишь, глухаришку, подчас и двух свалишь. Вы охотой не интересуетесь?

— Нет, да и заниматься не приходилось, — за обоих ответил Костя.

Пряхин уселся на нижнее левое место, благо оно всё ещё пустовало, извлёк из кармана кривую трубку, кисет, сказал мечтательно:

— Да, хорошо с ружьем и собачкой побродить… Утречком, по росе… А в шахматы тоже не играете?

— Я играю… немножко, — обрадовался Костя.

— Ну вот — выявляются общие интересы. Значит, организуем матч на первенство купе номер три. А там, может, и до вагонного чемпионата дойдём.

Его перебил репродуктор, объявив, что провожающим следует выйти из вагонов.

— Пора бы четвёртому показаться, — напомнил Костя. Он втайне надеялся, что этим четвертым окажется девушка. Её общество скрасило бы дорогу больше, нежели игра в шахматы с Иваном Александровичем.

Вагон качнулся чуть-чуть, фонарь на платформе начал скользить по мутному от дождя стеклу окошка.

— Тронулись, — констатировал Пряхин и сверился с большими карманными часами. — Минута в минуту. Теперь первым долгом надо заполучить постель…

— Пожалуй, можете занять нижнее место, — сказал Костя. — Видимо, проводница ошиблась…

— Видимо, так, — согласился Иван Александрович.

Быстроглазая веснушчатая девушка в форменном железнодорожном берете принесла постельные принадлежности. Застилая постель, объявила, что через полчаса желающие смогут получить чай.

— Вы, может быть, внизу мне постелите? По-стариковски? — спросил её Пряхин.

— Да занято же девятое. Вот моя подменная уже и билет вложила на место. — Девушка раскрыла сумку с карманчиками для билетов. — Задерживается где-то пассажир; наверное — в другом вагоне. Ваш билет я попрошу тоже…

Студенты предложили Ивану Александровичу занять нижнее место справа, но тот отказался:

— Ладно, на своём поеду. Я ещё на подъём лёгок. А играть будем на вашей койке, какая разница. Вы нам шахматы потом принесете, девушка?…

Через час все трое пили чай, причём студентам приходилось усиленно, отказываться от всевозможной домашней снеди — Иван Александрович угощал очень настойчиво. Ехал он в отпуск, и жена снабдила его чуть ли не месячным запасом плюшек и пирожков собственной выпечки. Даже на вид они были удивительно аппетитными.

— Как бы наш четвертый попутчик не остался без чая, — покачал головой Пряхин, размешивая сахар в стакане.

— Странный товарищ, — усмехнулся Семён Гостинцев. — Платит за место в купированном вагоне, а едет неизвестно где.

— Ладно, это его дело. Давайте укладываться, скубенты. Предлагаю погасить общий свет. Желающие читать пусть пользуются персональными лампочками; свежими газетами могу ссудить я. Кроме того, есть занимательная книженция. — На стол была выброшена пачка газет и какая-то книжка.

— Завтра почитаем, Иван Александрович. Спать так спать, мы с Костей рановато поднялись сегодня…

— Вчера, а не сегодня, — поправил Пряхин и постучал ногтем о крышку своих массивных часов, выкладывая их на столик. — Мы отчалили в девятнадцать двадцать по московскому времени. По московскому, скубенты!

Полюбившееся словечко он умудрился почти пропеть, особенно растянув последнюю букву. Потом, аккуратно задвинув под столик ботинки, полез на своё место.

Сон в поезде приходит незаметно, крадучись — убаюкивая покачиванием вагона, колдуя постукиванием колёс и тоненьким, музыкальным позваниванием неубранных проводницей стаканов.

Утром первым проснулся Гостинцев. Посмотрев на розовеющую лысину соседа по верхнему этажу, покосился вниз. Не довольствуясь этим, повернулся на бок, свесил голову.