Когда вышли на улицу, шофёр стоявшей у подъезда «победы» перегнулся через сидение, гостеприимно распахивая заднюю дверцу. Видимо, он предполагал, что повезет двоих Но капитан, обескураженно махнув рукой, сказал кислым голосом:

— В аэропорт. Вот… подбросишь товарища и ещё троих. Завернешь за ними в отделение. Там в курсе.

— Есть отвезти четырех пассажиров в аэропорт, — весело ответил шофёр, захлопывая дверцу сзади и открывая переднюю. Кивнув капитану, Семён нагнулся и полез в машину В это мгновение с грохотом распахнулась дверь подъезда, кто-то крикнул:

— Минутку! Я тоже!

Усаживаясь, Семён слышал, как лязгнула задняя дверца машины, кто-то плюхнулся на сидение. Потом подъезд плавно отодвинулся назад, и тогда человек на заднем сидении тронул плечо Семена:

— Полковник сказал, что Люда Раменкова… — он справился с учащенным дыханием, — с вами?

Семён стремительно обернулся, — черт побери, у него за спиной сидел Василий Подклёнов!

Машина мягко прыгнула вперед — это шофёр включил третью скорость. А Семён ошалело смотрел назад, не желая верить собственным глазам, не отвечая на вопрос, прозвучавший в словах Подклёнова. Что это? Удивительно дерзкая попытка к побегу или… Вспомнив о путаных поворотах коридоров, о вооружённом дежурном внизу, он понял, что побега быть не могло.

— Сейчас за ними заедем, — сказал, наконец, Семён. — За Людой и за остальными.

Он облизнул губы, ставшие вдруг сухими, точно боялся, что иначе следующие слова обожгут их. Но нужные слова не находились. Слишком много надо было сказать сразу, и Семён растерянно замолчал.

Тогда неожиданно заговорил Подклёнов:

— А ведь я думал сначала, что вы из тех, кого из-за границы засылают. За сумкой моей охотитесь. За пакетом. Даже из поезда выпрыгнул с переляку. Он мне прямо руки связывал, этот пакет. И никак не отвяжешься, — секретный. Первого встречного в милицию отнести не попросишь, сам тоже не сунешься. А тут ещё вы…

— Что — мы?

— На хвосте у меня всё время висели. Под конец, правда, решил, что из розыска. Это в квартире, где Букета встретил. Но тогда я уже сдал сумку в стол находок и позвонил, — он кивком показал на шофёра.

— Водителю? — удивленно спросил Семён.

Подклёнов покачал головой.

— Им. В уголовный розыск. Старым знакомым.

— Понятно, — сказал Семён, хотя понял очень немногое. Но язык как-то не поворачивался — расспрашивать. Потому что расспрашивать значило объяснять, кем все они, кроме Люды, считали этого парня.

Машина сделала правый поворот, а через минуту или две пискнули тормоза.

— Этих? — спросил шофер, движением головы показывая на троих людей около фонаря.

— Они! — кивнул Семён, поспешно выпрыгивая из машины. Но Подклёнова он опередить не сумел.

— Люда! — радостно выдохнул Василий, шагнув к девушке и, видимо, совершенно не думая о том, что беспокоило Семёна.

Впрочем, ни Костя, ни Иван Александрович не успели ничего предпринять — оба совершенно оторопели. Семён встал между Костей и Подклёновым, поднял руку:

— Всё в порядке. Произошло недоразумение. Ошибка.

Большего он не смог бы сказать.

— Ты спятил?…

Это, глядя через плечо товарища на Подклёнова, свистящим шёпотом спросил Костя.

Семён испугался выражения его глаз, обычно по-мальчишески озорных. Ответил тоже шепотом, но твердо:

— Не дури. Мы с ним из уголовного розыска. Только что.

— Я знала! — негромко говорила между тем Люда, ласково проводя пальцами по мокрому рукаву Васьки-Чистодела. — Я не верила, честное слово…

— Люда! — гневно, срываясь на вопль, крикнул Иван Александрович.

Девушка опять погладила мокрый рукав подклёновского пыльника и сказала:

— У нас самолет. Надо ехать.

И тогда, не давая никому опомниться, Подклёнов спросил шофёра:

— Все влезем?

— Попробуйте, — последовал ответ.

Даже не взглянув на остальных, Подклёнов бережно придержал Люду за локоть, помогая ей сесть в машину. Следом за ней сел сам. Оставшиеся растерянно переглянулись, Костя сделал было нетерпеливое движение к задней дверце, но Семён решительно заступил ему дорогу.

— Сперва я!

Он боялся, что Костя может наглупить — по горячности. Спокойнее, если между ним и Подклёновым будет находиться Семён Гостинцев.

— Может быть, все-таки объяснишь нам, в чём дело? — Костя в упор смотрел на Подклёнова, но вопрос задал Семёну. Тот только пожал плечами, — сам ничего не знал. Поэтому сказал наугад:

— Если человек искупил вину…

— Разве полковник ничего не объяснил? — удивился Подклёнов.

— С нами говорил капитан, начальник отделения милиции. Не объяснял, а чуть ли не перекрестный допрос устраивал, — сказал Иван Александрович, сидевший рядом с шофёром. — Уже из этого следовало понять, что мы дурака сваляли. Да, да, — по его тону! И я с самого начала предполагал это.