Стихотворения

Аннотация

Сборник стихотворений.

Эвридика Не иди за ней В сумрачный Аид, Не тревожь, Орфей, Мрамор черных плит. Песней не буди В ледяной тиши Пламени в груди, Не тревожь души. Что давно мертва, И глаза пусты… Черная трава, Бледные цветы, И неярок свет, И не черен мрак, Музыки там нет, Лай и вой собак. Край не весел тот, Только ты прости - Стикс и Лету вброд Ей не перейти. Ей не нужен день И живой Орфей. Если ты лишь тень - Будь среди теней. *** Еще не любовь, но уже печаль, Еще не вера, но жажда веры, Ты знаешь, что хрупкой бывает сталь, И что у страсти – глаза пантеры. И разбивает ночной покой Угарность слов и стихов мятежность… За что дано нам понять, какой Порой жестокой бывает нежность? *** Скажешь – в зеркалах Стану отражаться, Позовешь – и в снах Буду я являться. Я смогу придти Сквозь любые стены, Чтобы увести В мир, где свет Селены. В лабиринты грез И ночных видений, В дебри черных роз, Колдовских растений. Вихрь огня и льда В странном этом месте… Буду я всегда Рядом, да не вместе. Боги далеко, И заветы ложны, А со мной легко, Только ненадежно. Не предугадать Шаг, ведущий в бездну, Не дано мне знать Миг, когда исчезну. Вспомни, этот день Взглядом провожая, Я всего лишь тень, Да и то – чужая. МАРГАРИТА И ты прости, и я прощу, Что страсти не остудишь, Я не о том теперь грущу, Что ты меня забудешь. А что не вспомнишь снов своих, Мучительных и странных, Где будешь жить в мирах иных, Волшебных и желанных. А в час, когда луна взойдет, Подступит вдруг сомненье И в темном зеркале мелькнет Чужое отраженье, А будет комната пуста, Залита лунным светом, И шорох мертвого листа Хоронит лето. * * * Светлый праздник Рождество, Золотое волшебство, Говорят, что нет светлей Тех рождественских ночей. В пику лунному лучу Черную зажгу свечу. Черный воск – на пальцы мне, Вновь взываю к Сатане, И слагаются, легки, Сатанинские стихи, Потому что в эту ночь Бог не хочет мне помочь. Где-то праздник, где-то смех, Знаю – эта ночь для всех Яркой радостью полна, Только я опять одна. Ведьме – только колдовство В светлый праздник Рождество. * * * Тайна и Вечность – мои имена, Ныне и присно – всегда я одна. Вьюга поет – я пою вместе с вьюгой, Быть я могу самой верной подругой, Ласковой, словно сестра или дочь, Только друзья мои – ветер и ночь. Кто-то идет сквозь стремительный снег, С вьюгой один на один человек, Кто-то такой же, как я, одинокий, И для него я не буду жестокой, Стоит лишь мне прикоснуться рукой - Сгинут печали, настанет покой. Голос мой нежен и мягок мой взгляд, Ночью метельной ты разве не рад Встретить мечту свою – девушку в белом? Он улыбнулся так странно, несмело… В снежную эту шагнув круговерть, Ласково-ласково вымолвил “смерть” Снова иду, как и прежде, одна, Тайна и Вечность – мои имена. * * * Темное окно. В окне луна. И сегодня я опять одна. Это ангел твой покой хранит И со мной встречаться не велит. Говорит, душа моя черна, Ведьма я, любовь моя грешна. Только черных месс я не служу, Колдовских узлов я не вяжу. Зелий приворотных не варю, Богохульных слов не говорю, Ни к чему мне вовсе ворожба, Сбудется ли, нет – решит судьба. Жду тебя, не закрываю дверь, Милый мой, ты ангелу не верь, А не пустит он тебя ко мне - Все-то расскажу я Сатане. * * * Сомненья – прочь, законы – прочь, К окну приникла тихо ночь, И сумрак гуще стал в углу, И круг начерчен на полу. Багряный отблеск на клинке, И книга древняя в руке, И гипнотически красив Замедленный речитатив, А от кадильницы дымок Туманит низкий потолок. Но наконец в дыму возник Таинственный бескровный лик, Потом – крылатый силуэт, Холодным пламенем одет, За ним – другие… Крыльев шум, Чужая речь, смятенье дум… И все возможно стало вдруг, Пока горит волшебный круг. Но я спрошу лишь об одном: Вы все, что мне казались сном, Созданья мрака и огня, Зачем вы вызвали меня? Разговор с инквизитором В окне высоком – Арктур зловещий, Как воры в ночи, притаились дома. Зачем же пытки, зачем же клещи, Ведь я расскажу обо всем сама. Да, это правда, я знаю тайны Седых заклинаний из древних книг, И мне понятны и неслучайны И голос метели, и птичий крик. Да, я ночами варила зелье, Когда хотела к себе привлечь, Полет я помню и то веселье, Огонь сумасшедших полночных встреч. Да, я любила и кровь, и мщенье, О я так давно научилась мстить! И я, конечно, не жду прощенья, Палач разве сможет меня простить?… Я все секреты ему открыла, И лишь одного не смогла сказать, Что нет ни воли уже, ни силы, Что больше его не могу я ждать. Потом я долго ждала ответа, Казалось мне, его руки в крови… А он спокойно сказал: "За это Гореть тебе вечным огнем любви". * * * Не колышутся ветви, траву не тревожат шаги, Стрелы лунных лучей пролегли над землей, как дорога. Ты не слышишь, как я говорю: "Сатана, помоги, Помоги, я прошу, помоги, мне ведь нужно немного". И погаснет свеча, станут пылью святые кресты, А на стенах появятся быстрые легкие тени, Ветер книгу раскроет, рассеянно тронет листы, И настанет заветное время туманных видений. Ты увидишь ночные цветы и листву в серебре, Я тебе улыбнусь, не сказав ни единого слова, Ты поверишь на миг, что меня не сожгли на костре И что твой приговор – только отблеск кошмара чудного. Не грусти, ты любил не меня, а пустую мечту, Ты себя обманул, ведь любовь – не любовь без обмана. Не зови, не проси, не пытайся обнять пустоту, Я сквозь пальцы пройду, как обрывки ночного тумана. * * * Мрачной громадой темнеет собор, Что там? Покой и забвенье… С легкой улыбкой взошла на костер, Странно – не по принужденью. Что остается? Лишь дым и зола, Только она так решила: Если горела – то значит была, Значит, кому-то светила. Магия пламени – греза о том, Чтоб со звездой породниться, Чтобы во взгляде – чужом и родном Ну хоть на миг отразиться. Жаркую боль называем судьбой, Темное пламя – любовью… Может быть, все это было с тобой В сумрачном средневековье. Не оттого ли тебе на заре Снится горящая Троя, И не о том ли ты грезишь костре В век ледяного покоя? Демон Ветка прочертила по стеклу, Тени заворочались в углу, В тишине раздался легкий шаг - То мой давний неразлучный враг. Ветер от движения крыла… Я его сегодня не ждала. Но неважно это – жди, не жди, Снова не скажу я "уходи". Отразился в зеркале на миг Злой и скорбный лунно бледный лик, Растворяюсь я в который раз В темных зеркалах бездонных глаз, В сумасшедшем ритме кровь стучит, На щеке дыхание горит, И плеча касается слегка Призрачная теплая рука. Темный жар накатится волной… Кто со мною, что сейчас со мной?… Утром будет горечь, будет грусть, Я перед иконой помолюсь. Боже, мне не нужно ничего, Об одном прошу – прости его! Некрономикон Серебряный свет на пологих холмах, Забытый в душе поднимается страх, В низине царит полумрак. Но Древние, жившие в темных мирах, Сегодня направят мой шаг. Я чую, я знаю – пора мне туда, Где знак есть – неправильной формы звезда, Где выложен круг из камней. Твержу я себе – ни за что,никогда… Но зов этот властный сильней. Сомненья уходят. Со мною луна Запретные будет читать письмена И кутаться в шаль облаков. И страшные я назову имена Забытых и грозных богов. Вы, спящие в море, услышьте мой зов! А лес отвечает мне уханьем сов, Тревожными криками птиц. Придите, вернитесь, владыки миров, Восстаньте из плена гробниц! Вендиго по кронам деревьев идет, Он помнит о прошлом, он жаждет и ждет, А Страж открывает Врата. Взываю я к вам, Йог-Соттот, Шабб-Нигрот, Но крик замирает у рта. А в море, во мраке холодных глубин - Там Хтулу проснулся, что вечно один, Я чувствую огненный взгляд… Мелькание странных и жутких картин… Рассветные звезды горят. Росистые травы встречают восход, Что было – то было во сне… Лишь круг из камней. Никого. Только вот Все слышится, слышится мне, Как кто-то по кронам деревьев идет Все дальше и дальше от древних ворот. Тень Подскажи, кто стоит у меня за спиной, Посмотри, я сама оглянуться не смею, Кто шагами бесшумными ходит за мной, Чье дыхание легкое холодом веет? То, как будто играя, задует свечу, То рукой ледяною к плечу прикоснется, И над всем, чем живу, чему верить хочу, Горько плачет, а чаще – безбожно смеется. Равнодушно следит за игрою страстей, Никогда не отводит бессонного взгляда, Знаю, знаю, души он не хочет моей, Но слова его падают каплями яда. Молчаливый свидетель беспечных грехов, Знает тайные знаки и тайные думы, Мой непрошенный зритель сжигающих снов, Кто он, кто же он – страшный, жестокий, угрюмый? Кто мелькает порой силуэтом в окне? Это тень моя. Черная тень на стене. ПОЛОНЯНКА Волосы – черный ночной дурман, Гладкостью тонкой атласной кожи, Взорами пьян, поцелуями пьян, Князь распростерся на пышном ложе. Странно – во сне не узнать лица, Стало оно и чужим, и юным, Смотрит она на рубин кольца Взглядом завороженно-лунным. Князь, ты не видишь – в моей руке Смерть твоя – длинное острое жало, Видишь, как блики горят на клинке, Чувствуешь прикосновенье кинжала? Жалости нет, да о чем жалеть? Кто я – наложница, полонянка… Солнце ночное, луна, мне ответь, Чем полонянка – не лучше ль беглянка? Тихо вздохнул, улыбнулся во сне Князь ясноглазый мой, светловолосый, И не ко времени вспомнилось мне, Как целовал он душные косы. Сколько придумывал нежных имен, Вправду любил ли, лгал ли безбожно… Нет, не хочу, не нарушу сон, С ним – не могу, без него – невозможно. Женская слабость… Стекла слеза, Вспыхнула, будто алмаз, на кинжале… Вздрогнул, проснулся он – и глаза Злыми и рысьими сразу стали. … С чистого все начинают листа, Прошлое вспомнить – дурная примета. Так вот закончилась жизнь моя так, Верно, не лучше закончится эта. *** Черная башня моя в ночи, Тянет к окошку луна лучи, Видишь мерцающих три свечи? Будет закрытая дверь – стучи, Стражников встретишь – скрести мечи, Имя мое в забытьи шепчи, Доброй улыбкой тоску лечи, К сердцу, прошу, подбери ключи, Но заклинаю – о том молчи, Как отыскать Башню Грез в ночи, Что означают те три свечи. *** Вместе мы, но по разные стороны, Краток миг для смешенья миров, В небе черными кляксами вороны, В небе мглистом от дыма костров. Мы за что-то и кем-то наказаны, Зло- не зло, и весна – не весна, Мы цепями незримыми связаны, А меж нами, как прежде, стена. Бога прокляли, богом заброшены, Присягнули иному кресту, Но зачем же невольно, непрошенно И наивно мы верим Христу? Меж времен и миров будем маяться, Если так суждено нам судьбой - Возлюбивши врага, не раскаяться, А остаться, как прежде, собой. На кладбище Пустой и тихий храм забвенья, Темны узорные ограды, И от нарциссов веет тленьем, А от камней – ночной прохладой. Деревья – строгие колонны, Лучи играют пылью сонной, И пышные не в меру кроны Укрыли полумрак зеленый. Что я грустна – не в этом дело… Один секрет тебе открою, Что существа иных пределов Живут лишь верою чужою, Одним теплом чужой улыбки, Когда их только вспоминают, Как тени, призрачны и зыбки, Забытые, бесследно тают. Опять – "такого не бывает"… И сердца ровное биенье… И отчего – никто не знает - Я становлюсь все больше тенью. ЗАЗЕРКАЛЬЕ О чем я думала под вечер, О чем грустила этим утром, Когда пришел осенний ветер И даль белела перламутром? О том, что темный лед сердечный Страшней, чем даже зимний холод, Что только тот живет беспечно, Кто очень стар – и слишком молод. Что есть надмирная дорога, Ее нельзя аршином мерить, Что я привыкла верить в бога, А в доброту его не верить. Ключи от сентября Я написала "Вольный челн Поплыл по воле вольных волн, Качало море лодку, словно зыбку"… Но вышло все наоборот И загрустил Чеширский Кот И где-то потерял свою улыбку. Ведь он пытался, только зря, Найти ключи от сентября. Сентябрь – месяц золотой, И ключ, конечно, непростой, А было бы все, верно, много проще, Когда б нам стать чуть-чуть мудрей, Волшебных не искать морей, Не слышать шум священной белой рощи. И глупо, честно говоря, Искать ключи от сентября. Но был безумный звездный март, Широкий веер старых карт, Что посулил нам дальнюю дорогу, И можно верный путь найти По звездам Млечного Пути, Да вот моя звезда ведет не к богу. И снова кто-то скажет – зря Искать ключи от сентября. А в сентябре нежнее сны, И никому мы не нужны, И надоело верить клятвам ложным, Но все же верь или не верь, Я отомкну сентябрь, как дверь В осеннюю страну, где все возможно. Я в королевстве янтаря Найду ключи от сентября. * * * Когда мне пелось и мечталось И были правдою поверья, Мне даже зеркало казалось Волшебной дверью, тайной дверью В страну осеннего багрянца, Где ветры говорят со мною, Где в вихре призрачного танца Кружатся тени под луною. И вновь сентябрь, и тленьем веет, Под низким небом стынут воды, И листья кружатся в аллеях Пурпурно-желтым хороводом, Но я не в силах ветры слушать, Я их уже не понимаю… Сказали, что бессмертны души, А души тоже умирают. * * * Не для нас этот мир, да и время не наше, наверно, Бьемся в стену глухую и в кровь разбиваем сердца, Ни пути, ни звезды, и любое решенье – неверно, И судьба эту горькую чашу испить до конца. Все труднее нам верится в то, во что верили прежде, Вдохновение реже, а чаще печать немоты, Мы становимся старше, когда умирают надежды, А они умирают, бессмертны одни лишь мечты. А слепая судьба нас бросает друг другу в объятья, Плещет боль на бумагу, становится нитями строк… Остается лишь сила змеиного злого распятья, Остается лететь, раз уходит земля из-под ног. Ночь Словно бледная женщина, лунного света созданье, В черном платье из бархата в танце кружилась она, Ах какие выслушивать ей приходилось признанья От поэтов и тех, кто сидит до рассвета без сна. А она танцевала, от песен и весен хмелея, Обещала, губила, манила – и вечно лгала Темным взглядом, которого в мире не сыщешь честнее, Одиноким и брошенным верной подругой была. Соблазняла она, рассыпала алмазы без счета, (Или звезды падучие – горькие слезы ее?) Разбивала сердца и сбивала с пути – для полета, Мановеньем руки превращая стрижей в воронье. Но скажите, что сделали с ней, что же сделали с нами, С теми, кто не на шутку увлекся безумной игрой? Серебристую нежную ночь расстреляли лучами И в кровавом угаре в насмешку назвали зарей. * * * А в Башню Печали не ходят друзья, В той Башне Печали лишь ветер да я. Здесь вечно молчанье, кричи – не кричи, Здесь сердце трепещет, как пламя свечи, И серое небо – рассвет ли, закат, И звезды над башнею той не горят, Ни солнце, ни месяц не всходят над ней, Нет света и тьмы, ни огней, ни теней, Но каплями крови – цветы на снегу… Безмолвие… Вечность… Я так не могу! Но что это? Музыку слышно едва, И вот уже я различаю слова… Но в Башню Печали не ходят друзья, В той Башне Печали лишь ветер да я. Клеопатра Рук не отнять от бледного лица, Глаз не поднять… А говорят – царица… Ни суд людской, ни гордый блеск венца Не помешают сердцу жарко биться. Среди шелков, на пышном царском ложе Устало веки томные смежит, Но под ее атласной лунной кожей Отравленная страстью кровь бежит. О сколько их – и мертвых, и живых, К ногам ее в безумьи припадая, Молили о минутах огневых И грезили о снах земного рая. Цветные разгораются каменья В мерцаньи оплывающих свечей… Она припомнит всех без сожаленья В плену иных костров, иных ночей. Припомнит всех – кто лгал, и кто любил, Средь них того, кто, не подвластен страху, Секиру палача благословил Вчера, склоняя голову на плаху. Сказал так странно:"Рая мне не надо, Он лишь для тех, кто прожил, не любя, Рай ложь, а я пройду дорогой ада, Я знаю, что в аду найду тебя." … Скользнула по плечу волна волос И улыбнулась бледная царица… Змея-минутка в куще влажных роз Ей с каждой ночью все яснее снится. Палач В верности клялся, молил о любви, Только однажды, целуя распятье, Глухо сказал: "Мои руки в крови, Вечно на мне будет это проклятье". Встал на колени… Извечный сюжет - Молятся тем, кто всех более грешен… Милый мой, верный, за тысячи бед Будешь прощен ты и мною утешен. Хочешь – останься со мной навсегда, Раз уж тебе так желанны и любы Прикосновенья горячего льда, Тонкие пальцы и жаркие губы. А на ветру догорала свеча, Тени на стенах – то змеи ,то черти… Был палачом – полюблю палача, Нас не разлучит ничто, кроме смерти. Счастлив… Дыханье на миг задержал, Смелое сердце так странно дрожало… И не заметил холодный кинжал И не услышал: "Я слово сдержала". Антихрист Небо-свиток. Развернулись тайные скрижали, Молния сверкнула ослепительным лучом, И открылся день, где все народы в панике бежали Перед тем, кто был назначен миру палачом. В огненном плаще придет он, золотоволосый, Оживет холодный меч в уверенных руках, И падет звезда, и станут алыми предутренние росы, И пройдет он по земле, даруя черный страх. И тогда взойдут горячей ненависти всходы, Где костьми людей была засеяна земля, Но заставит он терпеть покорно все невзгоды, Мертвые дожди прольются ядом на поля. Будет править он. Поставит на колени сильных мира, Но недолог путь того, кто красит небо в кровь, Сына человечьего, Антихриста, последнего кумира, От любви падет он – тот, кто в мир принес любовь. Самоубийца Так сладко – взойти на карниз, Себе не солгав ни на йоту, Изведать в стремлении вниз Паденье, что сродни плету. "Прошу никого не винить"… - Так пишут в предсмертных записках, Когда обрывается нить От дальних, ушедших – до близких. Не страшно нажать на курок И бритвой по венам – не больно, Но снова ошибся игрок Намеренно или невольно. Опять остановлена кровь И рвется гнилая веревка… Кривые усмешки… И вновь Не грустно, а только неловко. Своя опостылела роль, Не манит ни даль,ни корона, Но вспомни – один лишь король Способен отречься от трона. А что, если это – игра, И раны твои ножевые Не больше, чем отблеск костра… Что если мы все – неживые? * * * Нарисуй мне, художник, как ворон кружит в синеве, Оживи на холсте пробуждение сонной долины, Цвет надежды возьми для травы, а в высокой траве Цветом страсти и смерти пускай заалеют рубины. Посмотри, как красив этот длинный извилистый след Остывающей крови – мучительных долгих метаний, И когда настигает беспечные тени рассвет, Как изящно и нежно последнее их трепетанье. Нарисуй угасающий взгляд, устремленный туда, Где звезда была – та, что всех ярче и чище казалась, Но пусты небеса, и сгорела, упала звезда, И упав, навсегда среди желтых цветов затерялась. Нарисуй мне, художник, остывшие угли костра В той долине, где были обманчиво-мягкие травы, Где – не знаю за что – прирученного волка вчера Затравили собаками ради жестокой забавы. Демон-Хранитель Я перед бездной не заплачу, А нет пути – так путь создам, Всю силу, всю свою удачу Тебе отдам. Святые грешным не помогут, Помогут силы ада мне, И я молюсь – молюсь не Богу, А Сатане. Что рай, что светлая обитель, Их больше нет и нет меня, Я только демон твой хранитель Среди огня. Война в Зазеркалье В Зазеркалье слились воедино покой и война, Там не сразу поймешь выраженье изменчивых лиц, И недремлющим оком из мрака алеет луна, А призывы о помощи там превращаются в птиц. Как же так, как же так, Заколдованный круг, Кто же мы, если "враг" Там звучит будто "друг", Если "нет" – это "да", Если солнце зимой, А кривая всегда Там короче прямой. Будет ночь, и на ком-то опять захлестнется петля, Там любовь – это бог, и она непременно права, А у нас, если где-то в крови захлебнется земля, Почернеет она и не вырастет долго трава. Ну а там на крови Расцветают цветы, Что прекрасней любви И светлее мечты, И цветок, и вампир - Все одно, все одно… Полупризрачный мир - Он и яд, и вино. Там нет полутонов, и порой беспощадно добро, Там не нужно оружия, слово сильнее меча, Там хранитель не ангел, а демон, а смерть – серебро, А еще там казнимые молятся за палача. Но влечет и зовет Мир таинственных сил, В Зазеркалье живет Тот, кто все сочинил - Эту адскую смесь И еще – нас с тобой, Чтобы жили мы здесь И стремились домой. * * * На треснутом зеркале тонкая пыль, будто иней, Туманит и гасит огни незажженых свечей, За гранью стеклянной – набросок из сглаженных линий И сломанных, будто бы старые копья, лучей. Там книжные полки, но мне не знакомы те книги, И странные руны – тисненье на их корешках, И бродят, как блики, холодные быстрые миги На кожаных креслах, на черных шкафах и столах. В глуби зазеркалья, обманной стране искажений Воздушно-легки очертанья тяжелых вещей, И ярки в объятии вечном застывшие тени, Две лунные тени, и нет в этом мире людей. * * * Строки-зеркала Ловят отраженья Темного угла., Быстрого движенья Бледных бледных рук, Трепетанье скрипки, Тонкий профиль вдруг, Или тень улыбки, Легкий взмах крыла, Лунную дорогу - Все, что зеркала Отразить не могут. * * * Я зеркало черное. Стремления тайные, И тени узорные, И встречи случайные, Глаза светло-синие, Морские и летние, Январские инеи, Разлуки последние - Теперь отражения, И мнится забавою Любое сражение, Где левое – правое. Горит осиянная Звезда путеводная - Поверхность стеклянная, Как прежде, холодная. Там грозы весенние, И свечи сгоревшие, Печали осенние, Цветы облетевшие, Что, падая на воду, Как бусины нижутся, А черные заводи Как прежде, не движутся. И все отразила я, Но все исковеркала, Не злая, не милая - Я черное зеркало. Шабаш Что ж, шабаш сегодня, ведь было так : Она, распахнув окно, осмелилась вновь улететь во мрак, Совсем как давным-давно. А он, с обожженной крылатой душой Ее ждал у края земли, И люди, любви не зная такой, Понять ее не могли. И ярче солнца плыла луны Над ними, как грешный нимб, И тени ночи – созданья сна Бесшумно слетались к ним Послушать, как новорожденный стих На части рвет тишину, Сплетались руки, а души их Волшебно слились в одну. Она же ведьма, а он ведьмак, Но шабаш не день – лишь ночь, Она возвратилась в свой дом, во мрак, Он – с ветром умчался прочь. И что осталось? Лишь пара строк, И никто им помочь не смог. * * * Если б сломанные крылья Не болели, Как узнать, что крылья были В самом деле? В самом деле? И в тебе душа поэта, Мой крылатый, Но за это, но за это Есть расплата: Слабы руки у крылатых, Сила – в крыльях, А в руке любое злато Станет пылью. * * * Он пришел, как знак Нам или не нам, Словно черный маг В православный храм. От святых икон Не отводит взгляд, А со всех сторон На него глядят Мертвые глаза, Будто в горло нож, Свечи, образа, А по телу дрожь, Колокольный звон,,, В нем такая власть! И не знает он - На колени ль пасть И себя спасти От огня страстей, Или вознести Средь свечных огней Грешные мольбы, Древние слова… Где-то – звук трубы, Где-то – синева, И обитель сна, И холодный Лимб… А над ним – луна, Как кровавый нимб. * * * Объясните одну мне примету из многих примет, Отчего так горяч ветер, дующий в южную сторону, Отчего на вопрос “кто со мной” получила в ответ Лишь перо в поднебесье парящего черного ворона. И упало перо, и к моим опустилось ногам, И казалось оно тайным знаком – напрасно, наверное, Как напрасна ночная тоска по иным берегам И безглазая глупая вера в ученье неверное. Молчаливая птица давно растворилась вдали, Я кричала “постой!” только разве удержишь свободную. Но сумела помочь она взгляд оторвать от земли И увидеть звезду – золотую звезду путеводную. Разговор с ночью Струны лунной арфы натянулись… Не жалей меня, не плачь, стоокая, Ведь давно не одинока я, Отчего тебе мои друзья Не понравились, не приглянулись? С вечной неразлучною гитарой, Чем же этот плох? Игрок, поэт, Лихо брал на абордаж корвет, И под чей-то свист, под лунный свет Вздернут был потом на рее старой. Иль другой – подобного героя Не сыскать. Его отметил рок, Неулыбчив взгляд, в крови клинок, И печален, хоть порой жесток - Тот, кто видел, как горела Троя. Или тот, кто дерзко жил, играя, Мой беспечный, мой названный брат, Что каких-то пару лет назад На машине врезался в закат И, смеясь, промчался мимо рая. Но, качая черной головою, Уронила ночь слезу-звезду И сказала: "Ты живешь в аду, Если мертвых лишь в своем саду Собираешь на свою беду… Им ли быть с тобой, с тобой – живою? Только это все слова, слова, Ведь для века, скажем, двадцать два, Даже я давным-давно мертва. Из прошлой жизни Ты пришла, но тебя я не сразу узнала, Мы похожи с тобой, как зарница и ночь. Если прошлое в прошлом – начнем все сначала, Светлый эльф-полукровка, моя ли ты дочь? Вот ключи от судьбы, что твои изначально, Забирай – будешь ими сердца открывать, Эту силу волшебной колоды гадальной Не дано было прочим понять и познать. Но ненужной безделкою карты упали, Пролежав лишь мгновение в бледной руке… Я смотрела, как быстро следы исчезали На холодном и твердом приморском песке. И волна на алмазные брызги разбилась, Но за шумом прибоя я слышала вновь, Как в тебе обезумевше-яростно билась Голубая – дурная – эльфийская кровь. * * * Он считал, что окно – это дверь, Он решил, что дорога – это солнечный луч, Он ушел по лучу, и теперь Его призрачный след затерялся между туч. Он умел лучше всех обогреть, Не жалей для костра со стихами листы, Да и сам не боялся гореть И, наверно, нечаянно сжег все мосты. Пляшут искры в капле воды, Как в глазах его, только о нем не грусти, Ведь поднявшийся выше путеводной звезды Не вернется и дальше не сможет идти. ШЕСТЬ ПОРТРЕТОВ 1 Здесь явью стало сновиденье, Одной подвластное мечте, Здесь остановлено мгновенье Волшебной кистью на холсте. Зеленый луг и вечер летний, На облаках горит закат, И нежно гладит луч последний Кудрей змеящихся каскад. Улыбка – нет, лишь тень улыбки, Изящных пальцев белизна… И здесь не может быть ошибки - Да, это, как всегда, она. Вот-вот – и небо станет черным, И алый догорит пожар, А рядом с ней лежит покорно Пятнистый сильный ягуар. Художник, что это – причуда? Опасный хищник… Для чего? Молчит, но страстно жаждут чуда Глаза зеленые его. 2 Лжец и игрок с белозубой улыбкой, Шпагу свою называвший сестрой, Был ты для многих бедой и ошибкой, Вечный разбойник – и вечный герой. Кубок тяжелый – в нем топишь заботы, Теплятся свечи в каменьях колец… Имя забыто, но знаю я, кто ты - Завоеватель, губитель сердец. Чем ты так дорог им? Смуглостью этой, Или бесовскою зеленью глаз, Или беспечной душою поэта, Что будет петь даже в смертный свой час?… Время летит за игрой и пирами, Звезды поманят – пускаешься в путь… Знаю, как страшно тебе вечерами В мутную бездну зеркал заглянуть. 3 Держит тонкий меч И не превозмочь Нежная рука, Ее темных чар. И струятся с плеч Алые шелка. Тает на огне Черный воск свечей, Море при луне - Мрак ее очей. Взгляд ее – кинжал, Дерзкий губ изгиб Вспомнил – задрожал, А взглянул – погиб. Королева-ночь, Сумрачный пожар, Ведь она дурман, Ведь она как смерч, Греза дальних стран, А для юных – смерть. Что ей смертный грех, Улыбнется – "пусть"… Но давно от всех Затаила грусть Из последних сил Верит – скажет Он: "Тот, кто так любил, Будет тот прощен". 4 В глазах его ясных – холодная просинь, Пейзаж за спиною – багряная осень. Серьезен и сдержан, и будто спокоен, Не сын он, не брат, не любимый, а Воин. Такие не знают сомнений и страха, Таким от рожденья обещана плаха, Закутанный пламенем – алым плащом - Склонялся на плаху – и был палачом. Он божий избранник – и проклятый богом, Судья, осужденный, орудие рока, Все – с именем бога, во имя любви, А ночи бессонны и руки в крови. Всегда и повсюду – за правое дело, А мир его странен – лишь черное с белым, По разные стороны зло и добро, И тускло горит на клинке серебро. Но есть еще красный – цвет огненной страсти, Над нею ни смертный, ни вечный не властен, Он тоже изведает ласковый плен И тоже склонится у чьих-то колен. 5 Бежит за волной изумрудной волна, И ветру ли, солнцу ли рада, Вся в кружеве пены, свободна, стройна, Смеется почти что наяда. Давно ведь знакомы мне эти черты, Но все же так дивно, так странно Узнать в них изменчивый лик Красоты – Веселую дочь океана. И мастера тайна заветная мне Сегодня открылась случайно, Как слово, внушенное кем-то во сне, Простая, но вечная тайна. Что кисти, что краски – уж ты мне поверь, Не очень-то важно все это: Не кистью, а сердцем, я знаю теперь, Рисуют такие портреты. 6 Византийские строгие очи улыбки не знают, Он молчит, лишь углы тонких губ приподняты слегка, И рассеянно длинные пальцы страницы листают, И как будто бы светится бледная эта рука. Что он видит,свой пристальный взор устремив в бесконечность, И какую отраду он в скорбном молчанье открыл? За спиной его тень и небес серебристая млечность, И не плащ, а тяжелое бремя изломанных крыл. Крылья чистые, белые стали от пыли темнее, И ясней на челе его скорби вселенской печать, В небесах было просто, а здесь же крылатым сложнее… В падшем ангеле ангела светлого трудно узнать.