Старый орган работал в церкви больше 80 лет, пока не было приянто решение заменить его. После этого органист Моффат почувствовал в игре органа странные изменения. Тот самовольно начал издавать некие звуки. Моффат и его кузен Уэндалл решают проверить работу органа.
— Говорю тебе, с ним что-то творится, — сказал мистер Моффат.
Кузен Уэндалл потянулся за сахарницей.
— Значит, они правы. — Он насыпал сахару в кофе.
— Ничего подобного, — резко возразил Моффат. — Совершенно они не правы.
— Но если он не работает, — сказал Уэндалл.
— Он работал примерно до прошлого месяца. И работал превосходно, когда они решили вдруг, что его надо заменить.
Пальцы мистера Моффата, бледные и желтоватые, замерли на столе. Нетронутые яичница и кофе остывали рядом.
— Почему ты так расстраиваешься? — спросил Уэндалл. — Это же просто орг'aн.
— Это гораздо больше, чем орган, — возразил Моффат. — Он был здесь даже раньше, чем достроили церковь. Восемьдесят лет он здесь. Восемьдесят.
— Долгий срок, — сказал Уэндалл и откусил от намазанного джемом тоста. — Может, даже слишком долгий.
— С ним все в полном порядке, — продолжал Моффат. — По крайней мере, было до сих пор. Вот почему мне бы хотелось, чтобы сегодня утром ты посидел со мной на хорах.
— Почему бы тебе не показать орган какому-нибудь мастеру?
— Потому что он согласится со всеми остальными, — горько произнес Моффат. — Он просто скажет, что орган слишком стар, слишком изношен.
— Может, так оно и есть.
— Ничего подобного. — Мистер Моффат раздраженно передернулся.
— Ну, не мне судить, — сказал Уэндалл. — Хотя орган действительно очень старый.
— Он прекрасно работал до сих пор. — Мистер Моффат уставился в чашку с черным кофе. — Чтоб их всех, — пробормотал он. — Решили от него избавиться. Чтоб их.
Он закрыл глаза.
— Может, он понимает? — сказал мистер Моффат.
Стук их каблуков, похожий на тиканье часов, нарушил тишину церкви.
— Сюда, — сказал Моффат.
Уэндалл толкнул толстую дверь, и они пошли вверх по мраморной винтовой лестнице. На втором этаже Моффат переложил портфель в другую руку и достал кольцо с ключами. Он отпер дверь, и они вошли в пыльную темноту хоров. Они двигались сквозь тишину, два отдающихся слабеньким эхом звука.
— Вон туда, — сказал Моффат.
— Да, я вижу, — отозвался Уэндалл.
Старик сел на отполированную до зеркального блеска скамью и включил маленькую лампу. Конус света разогнал тени по углам.
— Думаешь, солнца не будет? — спросил Уэндалл.
— Не знаю.
Мистер Моффат отпер и с грохотом откинул ребристую крышку органа, раскрыл пюпитр. Нажал на истертую за долгие годы кнопку.
В кирпичной комнатке справа от них внезапно раздался выдох, гул нарастающей энергии. Стрелка воздушного манометра пробежала по шкале.
— Теперь он ожил, — сказал Моффат.
Уэндалл пробормотал что-то и пошел по хорам. Старик последовал за ним.
— Что ты думаешь? — спросил он, когда они вошли в кирпичную комнату.
Уэндалл пожал плечами.
— Не могу сказать, — произнес он. Он посмотрел, как работает мотор. — Воздушная струя, — сообщил он. — Движется благодаря воздействию электромагнитного поля.
Уэндалл прислушался.
— Звук вроде нормальный.
Он прошелся по маленькой комнатке.
— А это что такое? — спросил Уэндалл, показав рукой.
— Переключатели клапанов. Чтобы воздухопроводы были постоянно наполнены.
— А это вентилятор? — спросил Уэндалл.
Старик кивнул.
— Хм. — Уэндалл повернулся. — На мой взгляд, все в полном порядке.
Они стояли, глядя вверх, на трубы. Торчащие над полированным фасадом, они походили на громадные золотистые карандаши в деревянной подставке.
— Большой, — сказал Уэндалл.
— Он прекрасен, — добавил мистер Моффат.
— Послушаем его, — предложил Уэндалл.
Они вернулись обратно к кафедре, и мистер Моффат сел за мануалы. Он потянул за выдвижной рычаг и нажал на клавишу.
Одинокая нота поплыла по сумраку. Старик нажал на педаль громкости, и нота сделалась слышнее. Она пронзала воздух, звук скакал и переливался под куполом церкви, словно бриллиант, выпущенный из пращи.
Старик вдруг вскинул руку.
— Ты слышал? — спросил он.
— Что слышал?
— Он вздрогнул, — сказал мистер Моффат.
Пока люди входили в церковь, мистер Моффат исполнял хоральную прелюдию Баха «Из глубины взываю я». Руки уверенно двигались по клавишам мануалов, длинноносые туфли танцевали по педалям, и воздух был полон живым звуком.