Сэй-Сёнагон
Шрифт:
— Прекрасно! — воскликнула она, выслушав меня. — Можно подумать, что стихи эти нарочно сочинены к нынешнему дню.
— О да! Я хотела, чтоб вы скорей их услышали и потому покинула церемонию, не доглядев ее до конца… Я тоже думаю, что Таданобу нашел прекрасные слова!
— Ты, понятно, была восхищена больше всех, — заметила императрица, и вот почему она так сказала.
Однажды Таданобу прислал слугу нарочно, чтобы вызвать меня, но я не пошла.
Когда же мы с ним случайно встретились, он сказал мне:
— Почему вы не хотите, чтобы мы по-настоящему стали близкими друзьями? Это странно, ведь я знаю, что не противен вам. Уже много лет у нас с вами доброе знакомство. Неужели же теперь мы расстанемся, и так холодно? Скоро кончится мой срок службы при дворе, я уже не смогу видеть вас. Какие воспоминания оставите вы мне?
— О, разумеется, мне было бы нетрудно уступить вам, — ответила я. Но уж тогда я больше не посмею восхвалять вас. Право, это было бы жаль! А теперь, когда мы, придворные дамы, собираемся перед лицом императора, я пою вам хвалу так усердно, будто по служебной обязанности. Но разве я могла бы, если… Любите же меня, но только в глубине своей души. Иначе демон совести начнет мучить меня, и мне трудно будет по-прежнему превозносить вас до небес.
— Ну что вы! — возразил Таданобу. — Люди, связанные любовью, порою хвалят друг друга с большим жаром, чем если б они были просто знакомы. Тому немало примеров.
— Пусть себе, если им не совестно, — отвечала я. — А вот мне претит, когда кто-нибудь, мужчина или женщина, на все лады восхваляет того, с кем находится в любовной близости, и приходит в ярость, если услышит о них хоть единое слово порицания.
— От вас, видно, ничего не дождешься, — бросил мне Таданобу и страшно насмешил меня.
136. Однажды вечером То-но бэн Юкинари…
Однажды вечером То-но бэн Юкинари посетил апартаменты императрицы и до поздней ночи беседовал со мною.
— Завтра у императора День удаления от скверны и я тоже должен безвыходно оставаться во дворце. Нехорошо, если я появлюсь там уже за полночь, в час Быка [236] , — с этими словами он покинул меня.
Рано утром мне принесли несколько листков тонкой бумаги, на какой пишут куродо в дворцовом ведомстве. Вот что я прочла:
236
Два часа ночи.
«Наступило утро, но в сердце моем теснятся воспоминания о нашей встрече. Я надеялся всю ночь провести с вами в беседах о былом, но крик петуха помешал мне…»
Письмо было пространно и красноречиво.
Я ответила:
«Уж не тот ли обманный крик петуха [237] , что глубокой ночью спас Мэнчан цзюня?»
Ответ Юкинари гласил:
«Предание повествует, что обманный крик петуха, будто бы возвестившего зарю, открыл заставу Ханьгу и помог Мэнчан цзюню бежать в последнюю минуту вместе с отрядом в три тысячи воинов, но что нам до той заставы? Перед нами „Застава встреч“».
237
В «Исторических записках» Сыма Цяня помещен рассказ из эпохи «Борющихся царств» (403–221 гг. до н. э.), когда в Китае было несколько отдельных враждующих между собою царств. Мэнчан-цзюнь (правитель Мэнчана), внук Циского князя, был приглашен в могущественное царство Цинь, где он стал министром, но потом навлек на себя подозрение в измене и был вынужден бежать. Он с несколькими спутниками (число их Юкинари указал ошибочно) достиг пограничной заставы Ханьгу, но она была заперта на ночь, а погоня уже настигала беглецов. Тогда один из них закричал петухом, все петухи вокруг отозвались, и ворота открылись.
Тогда я послала ему стихотворение:
Хоть всю ночь напролет Подражай петушиному крику, Легковерных найдешь, Но «Застава встреч» никогда Не откроет ворота обману.Ответ пришел немедленно:
Пусть молчит петух, Ни к чему лукавый обман На «Заставе встреч». Распахнув ворота свои, Поджидает всю ночь любого.Епископ Рюэн с низкими поклонами выпросил у меня первое стихотворное послание, а второе — с ответом Юкинари — взяла себе императрица.
Вот почему я не смогла одержать победы в этом поэтическом состязании, последнее слово о «Заставе встреч» осталось не за мной. Какая досада!
Увидев меня, Юкинари воскликнул:
— Ваше письмо прочитали все придворные…
— О, это доказывает, что вы и вправду влюблены в меня! Как не поделиться с людьми тем, что тебя радует! И наоборот, неприятные вещи незачем предавать широкой огласке. Ваше письмо я спрятала и не покажу никому на свете. Действовали мы по-разному, но намерения у нас были в равной степени хорошими.
— Как тонко вы все поняли и как разумно поступили! Обычная женщина стала бы всем и каждому показывать мое письмо, приговаривая: «Вот, посмотрите, до чего глупо и гадко!» Но вы не такая, — со смехом сказал Юкинари.
— Что вы, что вы! Я не сержусь на вас, напротив, весьма благодарна, ответила я.
— Как хорошо, что вы спрятали мое письмо! Если б все о нем узнали, я стал бы вам ненавистен. Позвольте мне и в будущем рассчитывать на вашу доброту.
Вскоре после этого я встретила второго начальника гвардии Цунэфуса.