Кей одарила Кибби такой умопомрачительной улыбкой, что тот едва не рухнул в обморок.

Боже, как она прекрасна!.. И это девушка Скиннера! Они, наверное, друг друга любят… Почему лучшие девушки обязательно выбирают таких типов? Нет в мире справедливости… Зубы такие белые, и кожа как бархат, и волосы… Боже, какая красота!

— Как поживаешь, Брайан!— воскликнула Кей и кивнула подоспевшему Яну, который скромно держался в стороне. Затем она поддела локтем Скиннера, яростно игравшего желваками, и умоляюще захлопала глазами: — Дэнни, я не могу удержаться! Я всему миру должна сказать!

Скиннер скрипел зубами, его бледное лицо было страшно. Кей на него не смотрела: вытянув руку, она демонстрировала новым знакомым бриллиантовое кольцо — то самое, что он ей подарил несколько секунд назад в неповторимо интимной обстановке, в момент, который мог бы стать самым важным в его жизни, а вместо этого был безнадежно испорчен этим… этим…

Ах ты сучий заглотыш! Подлюка мерзкая! Первый, кто узнал о моей гребаной помолвке… Ходячий гнойный аборт! На коленях меня застал… И еще какого-то педика притащил!

— А мне предложение сделали!— певуче хвасталась Кей. На заднем плане очень кстати гремел церковный хор.

Скиннер тоскливо повел глазами и натолкнулся на приятеля Кибби: оттопыренные уши, огромный кадык.

Еще один ублюдок.

Брайан Кибби ловил взбешенные взгляды Скиннера — и не мог не понимать, что нечаянно вторгся в очень деликатный ритуал из разряда особых, недоступных ему ситуаций, за которыми он мог лишь завистливо наблюдать со стороны. И за это вторжение ему придется дорого заплатить.

— Поздравляю от всей души,— сказал он как можно мягче, пытаясь одновременно подлизаться к Кей и вымолить снисхождение у свирепого врага.

Ян тоже закивал, как болванчик.

Скиннер в ответ выдавил нечто похожее на «Хргхмммм…», словно давясь осколками разгрызенной ярости.

Первый, кто узнал! Первый!.. Самый важный, самый красивый момент в моей жизни… И этот чмошник — первый, кто узнал!

Они с Кей шли по аллее. Скиннер корчился от пережитого унижения, а она лишь подливала масла в огонь — своей радостью, единением со вселенной… Любуясь блестящим камешком на пальце, она рассеянно заметила:

— А он неплохой парень, да?

Скиннер обернулся и посмотрел на Кибби, который уходил в противоположную сторону, вверх по мощенному булыжником склону, придерживая дурацкую бейсболку.

Убью гниду.

Кей округлила глаза: она ожидала ответа. Скиннер промямлил что-то вроде «Да, парень как парень», и по ее изменившемуся взгляду понял, что она уловила в его голосе отзвуки тайной злой силы, доселе незнакомой, молчавшей даже в самые темные и пьяные минуты. И эту силу разбудил в нем Кибби… Пытаясь обуздать эмоции и взять ситуацию под контроль, Скиннер предложил отметить помолвку в баре на улице Роз.

Одним тостом дело, конечно, не ограничилось, и скоро Кей поняла, что ей уже хватит, но Скиннер только вошел во вкус; теперь уже настал ее черед брать ситуацию в свои руки. Она стала говорить о планах на будущее, о том, в каком районе лучше жить. Не прошло и пяти минут, как она вдохновенно обставляла их воображаемый дом.

Скиннер поначалу снисходительно подыгрывал, но когда речь зашла о детях, почувствовал знакомое раздражение. Во-первых, дети сулили безнадежное рабство, конец веселой жизни. Во-вторых — и это главное,— прежде чем принимать родительские обязанности, он должен был непременно узнать, кто его отец. Они начали спорить. У Кей в глазах блестели слезы: она видела, как волшебство драгоценного дня растворяется в мутных потоках пива и виски.

— Зачем обязательно столько пить?— горько недоумевала она.— Я знаю, твоя мать не такая! И отец не такой… Ведь не такой?

Скиннер ощутил во всем теле холодную боль, словно гигантское насекомое вцепилось острыми жвалами.

— Нет, конечно,— солгал он, ерзая от стыда.— Здоровяк, ни капли в рот не брал.

Поток злобных мыслей устремился в новое русло, к матери. У нее тоже не было братьев и сестер! И вообще никого, кроме единственного сына. Почему же она молчит? Держит на руках все козыри — и закрывает тему всякий раз, как встает вопрос об отце!

Разве я слишком многого требую? Он что, изнасиловал ее? Оказался педофилом? Что он ей сделал?

— Ну тогда… почему?— Кей вопросительно указала на пивную кружку.

Мать рассказывала, что ее отец, которого Скиннер почти не помнил, любил закладывать за воротник, пока не умер от инсульта.

— Мой дед был алкоголиком.— Скиннер пожал плечами.— Наверное, передалось через поколение.

Кей посмотрела на него, открыв рот.

— Боже, ушам своим не верю! Говоришь, словно гордишься.