Мишель еще долго сидела, положив голову на руль, слишком слабая, чтобы ехать дальше. Легкий морской бриз подул в открытую дверь, охлаждая ее разгоряченное лицо, и так же легко до нее, наконец, дошла истина.

Если это и инфекция, то она продлится девять месяцев.

Мишель откинула голову на сиденье, на бледных губах заиграла улыбка.

Она беременна. Ну конечно! Она даже знала, когда это случилось: в ту ночь, когда Джон вернулся из Майами. Он начал заниматься с ней любовью, даже не дождавшись, пока она проснется, и ни один из них не позаботился о мерах предосторожности. Мишель так сильно нервничала, что даже не заметила, что у нее задержка.

Ребенок Джона. Он растет в ней уже целых пять недель. Ее рука потянулась к животу, ощущение полного удовлетворения заполнило ее, несмотря на плохое самочувствие. Она знала, что беременность вызовет множество проблем, но на данный момент эти проблемы были ничем, в сравнении с ее всепоглощающей радостью.

Мишель рассмеялась, вспоминая, насколько плохо себя чувствовала. Она вспомнила, как читала в каком-то журнале, что у женщин, страдающих токсикозом, меньше вероятность выкидыша. Если это правда, то этот ребенок в такой же безопасности, как Форт Нокс. Она все еще неважно себя чувствовала, но теперь была этому только рада.

– Ребенок, - прошептала Мишель, представляя себе крошечный, сладко пахнущий комочек с пучком густых темных волос и черными глазами. Она понимала, что любой ребенок Джона Рафферти будет настоящим чертенком.

Но она не могла дальше сидеть в машине, припаркованной скорее на самой дороге, чем на обочине. Дрожа, надеясь, что тошнота не накатит вновь, она завела машину и поехала назад, на ранчо, стараясь соблюдать все меры предосторожности. Теперь, когда Мишель поняла, в чем причина ее недомоганий, она знала, как успокоить свой желудок. И еще надо сходить к врачу.

Убедившись, что желудок угомонился после того, как она съела парочку тостов и выпила некрепкого чая, Мишель принялась размышлять о предстоящих проблемах.

Рассказать Джону - вот первая и самая большая проблема. Мишель понятия не имела, какая у него может быть реакция на это, но подозревала, что он может быт не так рад, как она. Она боялась, что уже наскучила Джону. И если это так, то он посчитает ребенка обузой, привязывающей его к женщине, которую больше не хочет.

Мишель лежала на кровати, пытаясь привести в порядок путающиеся мысли и чувства. Джон имел право знать о том, что станет отцом, и, нравится ему это или нет, он тоже должен нести ответственность за этого ребенка. С другой стороны, она не могла использовать ребенка как способ удержать его, если он хотел быть свободным. Глубокое отчаяние накатывало на нее, когда она пыталась представить себе будущее без Джона, но она слишком сильно любила его, поэтому готова была отпустить. С их первого дня вместе, Мишель уже подсознательно ждала момента, когда он скажет, что она ему больше не нужна. Она знала это наверняка.

Но что, если он решит, что им нужно пожениться из-за ребенка? Джон всегда серьезно относился к своим обязанностям, даже если ему придется жениться против желания, только ради ребенка. Она могла струсить, схватившись за любой вариант, который он предложит, в надежде, что маленькая частичка любви лучше, чем ничего. Или как-то найти в себе смелость отказаться от того, чего желала больше всего на свете.

Глаза Мишель наполнились слезами, слезами, которые текли по любому поводу в эти дни. Она всхлипнула и вытерла лицо.

Мишель ничего не могла решить сама. Ее настроение колебалось между восторгом и депрессией. Она не знала, как отреагирует Джон, и все ее предположения были пустой тратой времени. Это была проблема, которую они должны были решить вместе.

Мишель услышала, что кто-то подъехал, затем пронзительные, взволнованные голоса. Ковбои постоянно приезжали и уезжали, поэтому она не обратила на это внимания, пока Иди не позвала ее:

– Мишель! Кто-то ранен! Ребята вносят его в дом. О Боже, это босс!!!

Услышав последние слова, Мишель вскочила с кровати. Потом она не могла вспомнить, как бежала вниз по лестнице. Все, что она помнила, - как Иди остановила ее в дверях, пока Нев и другие мужчины снимали Джона с лошади.

Джон держал полотенце у лица, его руки и рубашка были в крови.

Лицо Мишель исказилось, и из горла вырвался дикий крик. Иди была большой, сильной женщиной, но каким-то образом Мишель удалось вырваться из ее цепких рук, и девушка бросилась к Джону. Он отодвинулся от Нева, и обнял Мишель свободной рукой, прижимая к себе.

– Я в порядке, - сказал он хрипло, - все не так плохо, как кажется.

– Вам лучше обратиться к врачу, босс,- предупредил Нев, - некоторые из этих порезов нужно зашить.

– Обязательно. А ты возвращайся к ребятам и проследи за всем.

Джон послал Неву предупреждающий взгляд поверх головы Мишель, и, хотя один глаз Джона был закрыт окровавленным полотенцем, Нев все понял. Он бросил быстрый взгляд на Мишель, и кивнул.

– Что случилось?- спросила Мишель, рыдая, пытаясь помочь Джону добраться до кухни. Он тяжело опирался на ее плечи, что яснее всего говорило, что он чувствовал себя хуже, чем хотел показать. Джон тяжело опустился на один из кухонных стульев.