Эдгару предстояло драться в предпоследней – двенадцатой паре, и у него оказалось достаточно времени, чтобы поздравить друга с победой и обсудить возможные последствия его смелого поступка. Оба сходились на том, что король Филипп или вовсе не разгневался на дерзость рыцаря, или, по крайней мере, не счел возможным выказать гнев.

– Я поговорю с ним! – воодушевленный своей двойной победой воскликнул Луи. – Что бы ни случилось, Алиса приняла дар, значит, показала всем, что я ей не безразличен. Эх, если бы она не уезжала... Может, мне и впрямь обвенчаться с нею, Эдгар? А? Как ты думаешь?

– Может быть! – отозвался кузнец. – Только прости, брат, но думаю я сейчас больше всего о том, что вскоре и мне предстоит вот так же скакать, и что-то у меня начинается дрожь в коленках! Очень бы не хотелось рухнуть с седла при всем этом собрании и, тем более, при всех дамах!

Эдгар ничего не рассказывал Луи о подслушанном им разговоре в шатре – первый раз в жизни он не посвятил друга в тайну, так близко его коснувшуюся. Но ему до сих пор казалось, что все это могло быть безумным наваждением, некстати посетившим его бредом.

Рамиз-Гаджи, слегка прихрамывавший, но безукоризненно исполнявший обязанности оруженосца, уже стоял наготове, держа в поводу гнедого коня своего рыцаря, подмышкой – тяжелое турнирное копье, а на левой руке – закрытый шлем. Эдгар впервые собирался надеть такой и боялся, что из-за узкого поля зрения не сможет правильно направить коня вдоль цветной черты, нарушит правила и будет лишен права поединка. Но Луи уверял, что так не бывает – хорошо выученная лошадь пойдет так, как дашь посыл, главное потом не дергать поводлья в ту или иную сторону. А уж Брандис выучен лучше некуда!

А меж тем на поле ристалища выезжала уже пара рыцарей, за которой предстояло выезжать и Эдгару. И он все сильнее злился на себя за то, что поддался на уговоры друга...

Кто-то сзади тронул локоть кузнеца. Он обернулся. Вплотную к барьеру, на котором он восседал, стояла Клотильда Ремо.

– Могу я передать вам просьбу королевы, мессир? – негромко спросила она.

– Разумеется. – Эдгар поймал себя на том, что уже не удивляется, – Чем еще я могу быть полезен ее величеству?

Придворная дама сделала вид, что не заметила выразительного «еще». Она чуть заметно покосилась на Луи, отвернувшегося с самым безразличным видом, и проговорила:

– Думаю, сир Эдгар, вы заметили молодую леди в бардовом с золотом платье, что сидит справа от королевы?

– Заметил! – кузнец сразу почувствовал, что ему становится интересно. – Ее прежде не было в лагере. Кто это?

– О, это странная история! Думаю, вам это можно рассказать. Мать девушки – очень знатная дама, француженка, дальняя родственница леди Элеоноры. Тоже из Аквитании. Много лет назад корабль, на котором она плыла к своему жениху в Сицилию, захватили пираты. Красавицу продали в Дамаске на невольничьем базаре, и она оказалась в гареме одного магометанского правителя. Он любил пленницу, очень любил и возвысил, хотя родила она ему только одну дочь. Вот эту самую девочку... Два года назад, перед самым началом осады, ее привезли в Акру, чтобы сделать женой кого-то из эмиров. Но эмир заболел и вскоре умер. Сейчас девушке то ли пятнадцать, то ли шестнадцать, а она и не жена, и не вдова... Ее захватили во дворце, но поскольку она хорошо говорит по-французски, и у нее на руке – родовой перстень, который узнала королева, бедняжка избегла участи боевой добычи. И Элеонора ни за что не позволит, чтобы ее кто-то обидел. Хотя открылись обстоятельства, благодаря которым, я думаю, никто и не захочет ее обидеть – это слишком ценная пленница!

Таинственный рассказ увлек Эдгара, он почти не следил за поединком, который в это время подошел к концу: при втором столкновении один из всадников упал из седла.

– Так кто же она, в конце концов? – не выдержал юноша долгой паузы, во время которой Клотильда смотрела на него с самым суровым и значительным видом.

– А вот этого я уже не должна говорить вам! Однако, надеюсь, королева не разгневается – вы ведь надежный рыцарь, вы не раз это доказали. Она... – тут дама привстала на цыпочки и перешла на шепот: – Только не открывайте этого никому – это знают только леди Элеонора и сам король Ричард! Эта девушка – дочь Саладина!

От такого сообщения кузнец едва не кувырнулся с барьера и уже во все глаза смотрел на знатную пленницу. Теперь, всмотревшись, он различил черты, которые полуспрятала дымка ее покрывала, и понял, что девушка очень красива. Ему захотелось взглянуть на нее поближе.

А Клотильда между тем продолжала:

– У короля и королевы еще нет определенного намерения в отношении этой принцессы. Но, конечно, это надо как-то использовать... Сейчас Абриза в самом печальном настроении...

– Что? Абриза? Ее зовут Абриза?

Это имя, имя его знаменитой прабабки, в крещении ставшей Марией, имя воинственной дочери эмира Мосула, покорившей суровое сердце рыцаря Эдгара Овернского, окончательно воспламенило и без того взбудораженное воображение юноши. Он даже не заметил, что совершенно перестал смотреть в сторону сидевшей слева от Элеоноры молодой королевы Беренгарии и до неприличия пристально уставился на арабскую пленницу.

– Да, ее зовут Абриза и еще как-то длинно, я не запомнила. Ей грустно – она ведь понимает, что хотя в ее жилах столько же христианской крови, сколько и магометанской, в нашем лагере она – чужая, и все зависит от того, как задумают поступить с нею победители. А это, в свою очередь, зависит от Саладина, про которого говорят, что он, когда ему выгодно, добр, а когда нет, – жесток даже с самыми близкими. Но леди Элеонора взяла девушку под свое покровительство и обещала ей уважение, достойное настоящей принцессы. И вот, зная ваше умение хранить тайну и ваше благородное сердце, сир Эдгар, миледи просит вас посвятить бой, который сейчас начнется, принцессе Абризе.