Черчилль, располагая исчерпывающими данными о сталинском избиении народа, счёл нужным в память о Сталине произнести речь в английском парламенте. По сути, он отнёс Сталина к величайшим творцам истории – что и толковать, старый ворон мимо не каркнет. И это не было преувеличением. От его, Сталина, решений, внешне часто незначительных и неприметных, – "малюпасеньких" (слово это несколько дней назад трогательно пробормотала, играя на скамейке в парке, маленькая девочка), порой ходуном ходил весь мир, а облик событий вдруг принимал обострённо мировой смысл.

Как видим, и Черчилль, и Сталин называли себя "слугами народа".

Черчилль являлся достойным вождём английского народа в годы второй мировой войны. Он сделал очень много для своей Родины. Тем более незаслуженно-тяжким оказалось поражение на выборах в июле 1945 года. Английский народ просто вышвырнул его, что до сих пор многим непонятно, ибо народ продолжал питать к нему великое уважение. О том свидетельствует и посмертная надпись на плите, встроенной в пол Вестминстерского собора у самого входа: "Помни о Черчилле" хочешь-не хочешь, а склонишь голову, читая письмена. В этом соборе погребены все великие мужи Великобритании.

Тот день поражения на выборах.

Читаем в его труде о второй мировой войне:

"…перед самым рассветом я вдруг проснулся, ощутив острую, почти физическую боль. Существовавшее до сих пор подсознательное чувство, что нас победили, вспыхнуло во мне с новой силой и охватило всё моё существо. Я ощутил, что всё напряжение великих событий, в обстановке которых я сохранял "силу полёта", сейчас прекратится и я упаду. Я буду лишён власти определять будущее. Исчезнут те знания и опыт, которые я накопил, тот авторитет и доброжелательство, которое я завоевал в столь многих странах".

26 июля 1945 года, передав свои полномочия Клементу Этли, Черчилль обратился с прощальным посланием к Великобритании:

"…Мне остаётся только выразить английскому народу, от имени которого я действовал в эти опасные годы, свою глубокую благодарность за непоколебимую, неизменную поддержку, которую он оказывал мне при выполнении моей задачи, и за многочисленные проявления его благосклонности к своему слуге" [99] .

В последних словах за внешней почтительностью скрыт горький упрёк англичанам – об этом я размышлял, долго стоя у вестминстерской плиты и стараясь при этом не мешать людям, ведь плита помещена на самом проходе. Черчилль, Сталин, Рузвельт, Чан Кайши, Мао Цзэдун, нашествие Великогерманского рейха на Россию, Гитлер, Муссолини, Петэн, Антонеску, Хорти, Павелич, Квислинг… наша радость победы – я хорошо помню то утро 9 мая сорок пятого (как и день 22 июня 1941-го)… Движения громадных масс разных народов… Трибунал в Нюрнберге… Сталин… А теперь неохватное горе обрушения нашей Родины…

Аки прах, аки дым…

Остаётся добавить, что рядом с Черчиллем его политический победитель лейборист Клемент Ричард Этли (1883-1967), который в годы второй мировой войны занимал посты лорда-хранителя печати, а позже и заместителя премьер-министра по делам доминионов в правительстве Черчилля, явил собой очевидное ничтожество – народ нередко позволяет себе странные решения, причём не всегда себе на пользу. Утверждают, будто победа лейбористов была ответом английского народа на черчиллевскую проимпериалистическую политику, пренебрегающую интересами простых людей. Может быть. Но я думаю, что это было желание сотен и сотен тысяч английских семей, мужчин которых Черчилль не торопился распускать по домам после победы над Великогерманским рейхом.

Мои родители, будучи в Бирме в начале 1950-х годов, столкнулись на дипломатическом приёме с Этли; по единодушному мнению обоих, он производил впечатление заурядной, скорее даже серой личности…

1 декабря 1917 года газета "Революционная Ставка" обнародовала пространное "Положение о демократизации армии" (правильнее бы назвать "О деморализации армии"). Оно утверждало выборность командного состава. Власть в Вооружённых Силах переходила к выборным комитетам. Упразднялись офицерские чины, звания, ордена и погоны. Вколачивался могильный крест во всё то, что было русской императорской армией.

11 декабря всё того же года Общеармейский съезд единогласно избрал Н. В. Крыленко Верховным главнокомандующим.

"Крыленко, эпилептический дегенерат, будущий общественный прокурор и самый отталкивающий тип из всех, с кем мне приходилось встречаться среди большевиков…" [100] – отозвался о нём английский разведчик Брюс Локкарт.

В 1938 году Николай Васильевич Крыленко будет казнён Сталиным за "ненадобностью", а между прочим, душа первых поддельных (подставных) сталинских процессов. Вождь возьмёт и зачеркнёт его имя в списке синим карандашом (вождь любил синие карандаши – я видел подлинники документов с его рукой; там очерки толстовато сделаны именно синим карандашом; читать сталинскую руку легко, он писал разборчиво). И поехала горбатенькая "эмка" с чекистами к дому, где обдумывал свое житие Николай Васильевич.

"Кто в тереме живёт?…"

В тех же воспоминаниях читаем о ленинском любимчике Радеке (я уже приводил данный отзыв Локкарта в своём "Огненном Кресте": "Еврей, его настоящее имя Собельсон… Маленький человечек с огромной головой, с торчащими ушами, с гладко выбритым лицом (в те дни он ещё не носил этой ужасной мочалки, именуемой бородой), в очках, с большим ртом с жёлтыми от табака зубами, в котором всегда торчала большая трубка или сигара, он всегда был одет в тёмную тужурку, галифе и гетры… По внешности он был нечто среднее между профессором и бандитом…