— Если они видели Дэйна, то для них это было неожиданностью, — но было слишком поздно менять план, а мы ничего не можем предпринять, пока не доберемся до патрульного поста на Трьюсе. Готов поклясться, что там, где мы искали, нет никакого ящичка.

— Эта женщина, — сказал связист Тан Я, прихлебывая земной кофе в кают–компании, — чужак. Любопытно… — Из внутреннего кармана он извлек блокнот, резкими уверенными движениями сделал набросок и показал его Дэйну. — Похоже?

Дэйн изумился. Как и все члены экипажа, Тан Я имел хобби, скрашивающее скуку дальних перелетов, но Дэйн считал, что его хобби — сооружение миниатюрных электронных приборчиков и игрушек, и не знал, что связист–марсианин еще и художник. Дэйн рассматривал рисунок, сопоставляя его со своими воспоминаниями.

— Лицо… уже у подбородка, глаза… чуть более раскосые, а может, они показались такими из-за маски.

Тан Я взял блокнот, немного подправил рисунок и лицо изменилось.

— Да! — воскликнул Дэйн, удивляясь полученному изображению.

Связист передал рисунок капитану и тот долго рассматривал его, потом передал Тау, а врач в свою очередь Стину Вилкоксу. Штурман поднес рисунок ближе к свету.

— Ситлит…

Дэйну это слово ничего не сказало, но капитан чуть не выхватил блокнот у своего заместителя и снова стал его разглядывать.

— Вы уверены?

— Ситлит, — убежденно повторил Вилкокс, — …не подходит.

— Да, — гневно согласился капитан.

— А кто это Ситлит? — спросил Тау. — Или что?

— И кто, и что, — ответил Вилкокс. — Чужаки, гуманоидные, но чуждые в десятой степени.

Дэйн с удивлением взглянул на рисунок, лежащий перед капитаном. Чуждые в десятой степени! Ксенобиология входила в курс подготовки суперкарго, поскольку от ксенобиологических знаний часто зависел успех торговли с чужаками. Изучение чужих обычаев, желаний и личностных факторов никогда не прекращалось, но Дэйн не знал, что чуждые до такой степени существа могут так походить на человека. Это все равно, что представить себе земную змею в человеческом образе.

— Но она… она говорила разумно. И она… очень похожа на человека, — возразил Дэйн.

— И она отравила вас, — сухо заметил штурман. — Она не смазывала Ноготь ядом. У нее в пальце ядовитая железа! Не знаю, как она могла оказаться столь похожей на человека. Но Ситлит на Ксечо! Их считают привязанными к родной планете. Открытое пространство вызывает у них такой ужас, что любая попытка увезти их в космос кончается смертью — они ругаются до смерти. Мир у них в инфракрасном свете, поэтому мы их нечасто навещаем. В лаборатории на Барбароссе я видел одного в глубоком охлаждении. Детеныша… Его ядовитые мешочки были пустыми. Он пробрался на патрульный корабль и там спрятался, а когда его обнаружили после старта… — Вилкокс пожал плечами, — все было кончено. Но у вас взрослая особь, действующая в чужом мире, а я готов поклясться, что это невозможно.

— Нет ничего невозможного, — возразил на это Тау.

И он был прав, все космонавты знали это. Невероятное, невозможное на одной планете может оказаться самым обычным на другой. Ночные кошмары Земли являются частыми и достойными гражданами других планет, хотя, может быть, и не по земным стандартам. Обычаи, настолько необычные, что кажутся невозможными, где-нибудь могут оказаться обязательными. Поэтому космонавты, а особенно вольные торговцы, навещающие малоизвестные и недавно открытые планеты, верили, что возможно все, каким бы невероятным оно не казалось.

Джелико снова взял рисунок.

— Его можно зафиксировать? — спросил он Тана Я.

— Нажмите в середине и рисунок сохранится, пока вы сами не захотите стереть его.

— Итак, у нас есть мертвец, маска, чужак, который должен бы находиться во многих парсеках отсюда на своей родной планете, исчезнувший ящичек чудом выжившего помощника суперкарго — и никаких объяснений. — Вилкокс поставил пустую кружку на стол. — Если перед посадкой мы не найдем его…

— Есть еще кое-что. — В дверях стоял Фрэнк Мура, произнесший фразу своим обычным спокойным тоном, но что-то в его голосе сразу привлекло общее внимание. — Есть два пропавших бреча.

— Что? — вскочил Джелико.

Он увлекался ксенобиологией и поэтому вел наблюдения за животными с Ксечо, иногда даже беря их в свою каюту. Квикс, уродливый хубат, чья клетка висела в каюте капитана, невероятная помесь попугая, краба и жабы, отчаянно протестовал и обычная мера успокоения — капитан сильно хлопал по клетке — не действовала. Поэтому Джелико на время визита бречей приходилось переселять квикса.

— Но клетка заперта, — добавил капитан.

Мура протянул руку, на которой лежала тонкая проволока, изогнутая на одном конце.

— Вот что было в клетке, — сказал он.

— Клянусь семью именами Трутекса! — Али взял кусочек проволоки и повертел между пальцами. — Настоящая отмычка!

— Проволоку выломали из сетки внутри клетки, — добавил Мура.

Теперь все смотрели на него. Изнутри клетки? Но это значит… это значит, что это сделали бречи. Но бречи — животные, и к тому же не самые умные. Насколько Дэйн помнил, они по шкале обучения стояли ниже Синдбада, который сидел сейчас в углу кают–компании и изобретательно умывал свою морду.