Ее лицо навеки осталось молодым. Длинные серебристые локоны рассыпались по узким плечам. В бесконечной тьме глаз плавали влажные блики.

Везунчик моргнул. Все виденное казалось результатом чрезмерного употребления вина; но трактирщик употреблял его не настолько сильно, чтобы так бредить.

Еще мгновение – и рука болотной ночницы взметнулась, со свистом вспарывая воздух. А перед взором Везунчика сгустилась тьма, и больше он ничего не видел.

… Очнулся на полу. С трудом веря в то, что жив, он огляделся: в обеденном зале было пусто и тихо. Ни ночницы, ни ее странного спутника, который, между прочим, был человеком, ни курьера. Только размазанная по полу кровавая лужа.

– Ох, – вздохнул Везунчик, – ох-хох…

Покряхтывая, он поднялся – сперва на четвереньки, а затем на ноги. Осторожно, бочком, подкрался к столу, где сидели страшные посетители. Обе тарелки были пусты, рядом с брошенными ложками мирно блестела аккуратная стопочка серебряных монет, явно из карманов бедняги-курьера.

– Что это с тобой, отец?

Везунчик обернулся – на него с самым недоумевающим видом взирала Афеша.

Курьерский конь, отдохнув под навесом у Везунчика, бодро отмерял лигу за лигой. И Гор, и Миральда молчали; первый – потому что не отличался болтливостью, вторая – сгорая от стыда за себя и за свою нечеловеческую, сверх меры кровожадную сущность. Даже сейчас, сытая, Миральда остро ощущала запах разгоряченного человеческого тела, слышала, как стучит сердце потомка древних имнов… В ней просыпалось вполне естественное для ночницы желание – погрузить в податливую человеческую плоть когти, добраться до самых лакомых кусочков…

«Перестань. Немедленно», – она зажмурилась и, словно ища поддержки, прижалась щекой к спине человека, – «Во что же ты превратилась, Миральда? И что бы сказали твои сестры, если бы ты им снова могла увидеть? Ты стала самым обычным хищным болотным злом. И ничем не лучше сестер печали… Все цепляешься за свою человечью память, хотя уже давным-давно стала просто темной нелюдью!»

Она без жалости вынесла себе этот приговор. Перед глазами все еще стояло изумленное, белое, как свежевыстиранная простыня, лицо императорского курьера; это выражение безграничного детского удивления так и осталось в его глазах, даже когда душа его отлетела в сады небесные…

«Зачем тебе было убивать его? Зачем? Ведь это мог сделать и Гор, и не надо лгать себе – мол, он еще не выздоровел, чтобы меч в руки брать! Ты, бывшая ведьма, убила человека только потому, что тебе это понравилось в первый раз. И с каждым разом нравится все больше и больше!»

Тут она решила, что еще немного – и сама доведет себя до сумасшествия, стараясь определить свое место в мире. Ох, не зря когда-то сказала Кларисс, что все, что она делает – всего лишь в природе болотных ночниц, и нечего с этим бороться…

Дорога, проложенная по мелколесью, послушно лилась под ноги коню. Опрокинутая чаша неба засияла россыпью звезд – ярких и холодных; перистые облака лежали дымчатыми полосками на востоке, и на западе величаво выкатывалось спелое яблоко большой луны. А по обе стороны, куда ни глянь, хмуро топорщились еловые лапы.

Миральда грустно усмехнулась. Ведь было время, когда подобная прогулка по ночной дороге показалась бы крайне неприятной и опасной! А вот теперь скачешь себе и даже не думаешь о том, какие хищники могут подстерегать одинокого путника.

Ибо ни один зверь не нападет на болотное зло.

Между тем ее мысли вернулись к Гилларду. Тонкая, но крепкая ниточка, соединившая их сердца, позволила проследить за тем, как ночницы добрались первыми и напали на ее сына; точно также Миральда знала об исходе драки. Миртс и Гиллард отбились в первый раз, но получится ли это во второй? Миральда была уверена в том, что королева ночниц не отступится от намеченной цели, и будет слать и слать своих воинов до тех пор, пока они не заполучат голову Гила.

«Он сейчас уже в Гнезде куниц», – металась тревожная мысль, – «зачем Миртс потащила его туда? С какой целью? Обучать владению оружием? Но Гил – маг, ему это не нужно. Что они будут искать в этом лабиринте?»

Миральде было неспокойно. О, если бы знать, если бы… Но болотная вода не может показать будущее; ей ведомо только настоящее и прошлое, да и то далеко не все.

– Там, кажется, жилье, – Гор бесцеремонно прервал ее размышления.

Миральда откашлялась.

– Пожалуй, мы не будем туда заезжать. У нас слишком мало времени, я боюсь, как бы не приключилось чего.