Сокращение населения России к 2025 году поставит политиков перед трудным выбором. Например, к 2017 году Россия, вероятно, будет иметь лишь 650 тысяч 18-летних юношей, силами которых нужно будет поддерживать армию, которая в настоящее время опирается на 750 тысяч призывников. Сокращение населения приведет к экономическим жертвам в виде более суровой нехватки рабочей силы, особенно если Россия не будет инвестировать большее количество средств в свой ныне существующий человеческий капитал, не перестроит свою научно-техническую базу и не задействует рабочую силу из числа иностранных мигрантов.

Если Россия диверсифицирует свою экономику, она сможет развить более плюралистическую, если не в полной мере демократическую, политическую систему – в результате институциональной консолидации, растущего среднего класса и появления новых заинтересованных участников, требующих большего права голоса.

Более активная упреждающая и влиятельная внешняя политика выглядит вполне вероятной, отражая возвращение Москвы на мировую арену в качестве влиятельного игрока, важного партнера западных, азиатских и ближневосточных столиц и ведущей силы в противодействии глобальному доминированию США. Контроль над ключевыми узлами энергомаршрутов на Кавказе и в Центральной Азии – жизненно важный для амбиций энергетической сверхдержавы – будет движущей силой в восстановлении сферы влияния в ее ближнем зарубежье. Единство взглядов на угрозу терроризма и исламского радикализма могут сблизить российскую и западную политику в области обеспечения безопасности, несмотря на разногласия по другим проблемам и существующую разницу в системах ценностей.

Спектр возможных вариантов будущего для России остается весьма широким по причине разнонаправленности действия следующих факторов: либеральных трендов в экономике и нелиберальных трендов в политике. Напряженность между этими трендами – наряду с чувствительностью России к потенциальным потрясениям и проблескам политической нестабильности, крупным внешнеполитическим кризисам и другим неожиданным событиям – делает невозможным исключение альтернативных сценариев будущего, таких как националистическое авторитарное нефтегосударство и даже законченная диктатура, которая маловероятна, но, тем не менее, является правдоподобным сценарием будущего. Менее вероятно, что Россия станет к 2025 году значительно более открытой и прогрессивной страной.

Европа: потеря позиций в 2025 году. Мы считаем, что Европа к 2025 году немного продвинется на пути к достижению целей, поставленных нынешними лидерами и элитами: станет согласованным, интегрированным и влиятельным глобальным актором, способным независимо использовать весь спектр политических, экономических и военных инструментов для поддержки европейских и западных институтов и общих идеалов. Европейскому союзу следовало бы заполнить пропасть в видении демократии, разделяющую Брюссель и избирателей Европы, и преодолеть затянувшиеся дебаты о европейских институциональных структурах.

Европейский союз окажется в выгодной позиции, чтобы продвигать политическую стабильность и демократизацию на периферии Европы, включив в свои структуры новых членов на Балканах и, возможно, Украину и Турцию. Однако длительная неспособность убедить скептично настроенную часть населения в преимуществах углубления экономической, политической и социальной интеграции и решительно взяться за дело, чтобы убедить колеблющееся и стареющее население воплотить болезненные реформы, может превратить ЕС в хромающего гиганта, силы которого отвлечены на внутренние неурядицы и конкурирующие внутринациональные повестки дня, который едва ли способен трансформировать свое экономическое влияние в глобальное.

Сокращение населения трудоспособного возраста станет серьезным испытанием для европейской модели социального благосостояния, замковым камнем всего политического согласия со времен Второй мировой войны. Прогресс в экономической либерализации, вероятно, может продолжаться постепенно, шаг за шагом, пока старение населения или продолжающаяся экономическая стагнация не вызовут более драматических изменений – кризис, который, возможно, не случится в течение некоторого времени в следующее десятилетие, а может быть отодвинут на еще более отдаленный срок. Не существует легких решений для проблемы европейского демографического дефицита, кроме вероятного сокращения субсидий на здравоохранение и экономии на выходных пенсионных пособиях, чего большинство государств не начали реализовывать и даже не стали рассматривать возможность таких мер. Траты на оборону, вероятно, подвергнутся дальнейшим сокращениям, чтобы не пришлось самым серьезным образом реструктурировать социальные программы. Проблема интеграции иммигрантов, особенно мусульманских общин, обострится, если граждане, столкнувшись с внезапным снижением запросов и ожиданий, прибегнут к узкому национализму и выдвижению в качестве приоритетов частных местнических интересов, как это бывало в прошлом.

Стратегические перспективы Европы, вероятно, являются более узкими, нежели у Вашингтона, даже в случае, если ЕС достигнет успеха в своих реформах по внедрению должностей «президента Европы» и «европейского министра иностранных дел» и сможет создать институционный потенциал для управления кризисами. Угроза различного видения проблем внутри Европы и вероятность того, что траты на оборону останутся нескоординированными, заставляют предположить, что ЕС не станет ведущей военной державой к 2025 году. Национальные интересы крупных держав будут осложнять и запутывать европейскую внешнюю политику и политику безопасности, а поддержка Европой НАТО может оказаться размытой.

Вопрос о вхождении Турции в состав ЕС станет испытанием для Европы и останется в центре внимания вплоть до 2025 года. Растущие сомнения в шансах Турции, вероятно, замедлят претворение в жизнь Турцией политических реформ и реформ в области защиты прав человека. Любой открытый отказ создает угрозу различных последствий, усиливает сомнения в мусульманском мире – включая, среди прочего, мусульманские меньшинства в самой Европе – относительно несовместимости Запада и ислама. Преступность может оказаться самой серьезной угрозой внутри Европы, по мере того как евразийские транснациональные организации, усиливающиеся по мере вовлечения в энергопроекты и добычу полезных ископаемых, становятся все более могущественными и расширяют масштабы своей деятельности. Одно или несколько правительств в Восточной или Центральной Европе могут пасть жертвой их доминирования.