Развернувшийся корабль пророкотал над границей растительности, полем кристаллов и склоном позади него. Во вспышке, полыхнувшей над долиной, просияли тормозные ракеты. Это был рискованный трюк на столь ограниченном пространстве. Стив должен был скоординировать передний залп, задний выхлоп и горизонтальные струи вспомогательных дюз. Благоговейный ужас наблюдателей – все, что ему было необходимо. Судно приземлилось с пылом-жаром как раз на длинной молочной белизны крыше инопланетного дворца, соскользнуло по ней к склону холма и замерло.

– Человек! – прокричал он, решив особенно не церемониться. – Я – добрый! – Он подождал в кресле пилота, оглядываясь сквозь купол и ломая голову, что бы еще такое сказать.

– Я – слишком молод, чтобы умирать! – на всякий случай выкрикнул он.

Бросив взгляд на хронометр, Стив выждал еще немного. Вообще-то он и так уже достаточно громко постучался в их крышу – при посадке корабля, тут можно было разбудить и мертвого. Если внизу кто-то есть, они скоро повыскакивают, чтобы посмотреть, кто это там ставит стотонные бутылки на их крышу. Никто, однако, так и не появился. Он дал им полчаса форы на ответ, и все эти полчаса его ястребиный профиль оставался настроенным на атаку. Ничего не произошло. Тогда он встал, выпалил сгоряча: «Ах, так!» – и решительно покинул кресло пилота.

Освобожденная Лаура выкарабкалась на свет с нескрываемым раздражением – точно престарелая классная дама, чинно вступающая в комнату одинокого мужчины. Женщины в подобных случаях вели себя еще забавнее, так что Стив не придал значения такому поведению подруги. Отыскав ружье, он разблокировал люки и спрыгнул на крышу. Лаура явно нехотя последовала за ним, заняв свое место на плече с таким видом, словно бы оказывала ему высочайшую милость.

Приблизившись к самому краю крыши, он бросил взгляд вниз. Вид отвесной пропасти глубиной в пять сотен футов заставил его тут же отпрянуть назад. Под ногами в четырех сотнях футов находился вход, а сам Стив стоял на стофутовой ширины перемычке, увенчивавшей его. Единственный путь вниз вел к самому концу крыши и скатывался по склону, в который она была врыта.

Он покрыл как минимум милю, пока достиг этого самого склона, глаза его изучали странную загадочную поверхность крыши, но так и не нашли ни единой трещинки или зазора в мраморной глади. Несмотря на свои колоссальные размеры, здание было точно выточено из единого куска – факт, который никоим образом не разрушал дурных предчувствий. Что бы – или кто бы ни создал это, пигмеем он не был.

С уровня земли вход производил еще более величественное впечатление. Отыщись похожая брешь на другом конце строения, и он мог бы через проем запросто завести туда корабль и вывести через другой. Проще, чем иголку.

Отсутствие дверей у такого гигантского входа не казалось чем-то странным. Трудно представить, что за дверь могла бы заполнить его и на каких петлях или шарнирах она бы держалась, чтобы каждый входящий или выходящий мог бы свободно ее распахивать и закрывать. В последний раз предусмотрительно обшарив взором местность и убедившись, что долина по-прежнему неподвижна, он, очертя голову, ступил в проем и зажмурил глаза, привыкая к освещению более слабому, чем золотое сияние, оставшееся за спиной.

Впрочем, там, внутри, тоже был свет. Но совсем иной: бедный, призрачный и зеленоватый. Он исходил из пола, стен, потолка. И яркости вполне хватало, чтобы не оставить в помещении ни единой тени. Он потянул носом, когда органы чувств освоились в незнакомой обстановке: доносился сильный запах озона, смешанного с другими, неопределенными ароматами.

Справа и слева высились тысячи футов гигантских ярусов из прозрачных ящиков. Он подошел к ближайшему справа и внимательно изучил содержимое. Это были кубы примерно в ярд высотой, широкие и достаточно просторные, сделанные из материала, напоминающего наблюдательный купол корабля. Каждый из ящиков-аквариумов содержал три-четыре дюйма суглинка и высаженный в него кристалл. Двух одинаковых кристаллов, естественно, не было, одни попадались куцые и ветвистые, другие – большие и неописуемо сложные.

Погруженный в раздумья, он обошел ряд монстров, за ним обнаружил следующий, устроенный подобным же образом, и еще, и еще. И все – с кристаллами. Число и многообразие экспонатов повергли его в смятение и головокружение. Стив смог осмотреть лишь два нижних ряда из каждого штабеля, но они возвышались ряд за рядом над его головой и заканчивались почти у самого потолка, на высоте крыши. Общее количество клеток не поддавалось определению. То же самое находилось и слева. Тысячи и тысячи кристаллов. Присмотревшись внимательнее к одному превосходному экземпляру, он заметил, что на ящике приклеен небольшой, едва видимый ярлык, усеянный точками и гравированный ромбовидным завитком. Тщательный осмотр выявил, что поверхности всех клеток были отмечены схожим образом, отличаясь лишь количеством и узором точек. Несомненно, это был какой-то код, используемый в целях классификации.

– Оронский музей естественной истории, – произнес Стив почти благоговейным шепотом.

– Говор-рю тебе – это обр-реченный рейс, – вскрикнула Лаура с некоторой яростью, затем осеклась, ошарашенная собственным эхом, многократно отразившимся органными тонами: – Обречен-ный… обреченный…

– Священный Дым, да можешь ты помолчать! – прошипел Стив. Он пытался не спускать глаз с проема и одновременно оглядывался по сторонам. Однако голос его заглох в отдалении, так и не вызвав появления кого-то, желающего выяснить причину вторжения.