А вот припомнив вчерашнее, Сергей определил себя сразу несколькими чрезвычайно емкими, но совсем не литературными эпитетами. И было за что.

…Начали они с бывшим сослуживцем, давним корешком, скинувшим милицейскую форму и подавшимся в предприниматели. Черт его знает, чем занималась его фирма, но кореш ныне ездил на сверкающей, похожей на дорогую шлюху, иномарке, щеголял крутым прикидом, благоухал французским парфюмом и дорогим табаком, а о былой службе высказывался, как правило, в нецензурных выражениях. Однако старых друзей не сторонился — авось пригодятся в трудный час. Больших затрат на это не требовалось: всяким изысканным напиткам «уголовка» предпочитала обычную «белую», может, из особого шика, но, скорее, по безденежью.

Из ресторана вышли до полуночи. Не получилась задушевная беседа под караоке и стриптиз. Да и общих тем уже не находилось. Репин сбивался на рассказы об очередной «мокрухе», а приятель интересовался, нет ли у него связей в службе безопасности одного банка. Фирмач пил мало, ссылаясь на обилие дел и необходимость иметь наутро свежую голову.

Сергей гордо отверг предложение подбросить его домой на «тачке». Хватит того, что кореш не позволил расплатиться в кабаке. Да и не торопился капитан Репин в свою пустую квартиру, превратившуюся после ухода жены в форменный гадючник.

Благоверная не вынесла противоестественного распорядка жизни муженька в сочетании с бесконечными «расслабухами». Ну, Бог ей судья. Пацанов только жалко.

Но теперь поздно слюни распускать.

Распрощавшись с приятелем, Сергей взялся за мобильник. Но напрасно, тихо бранясь, тыкал он пальцем в кнопки набора. Так и не нашлось в этот вечер места, где можно было бы преклонить голову на ласковую женскую грудь или просто накатить с друганом стопарь-другой вдогонку. Сергей, бесцельно побродив взад-вперед по тротуару, отправился в ближайший бар.

Ах, ты мать честная! Продираясь сквозь похмельную одурь, Репин припомнил, как тянул через соломинку какое-то сладкое пойло, нарушая святую заповедь: не смешивай! Как потом нацелился «склеить» девицу в бесстрашном «мини», но встряли какие-то сопляки, явная шпана, связываться с которой, безусловно, не стоило. Но он связался, и разборка началась прямо в зале. Потом зазвенело стекло, и появились вырядившиеся под ОМОН «свистки» из патрульно-постовой службы.

Шпана предусмотрительно слиняла, а он сначала хотел растолковать патрулям, что тут почем, но, не встретив понимания младших коллег, возбудился — мать вашу! Опера крутить?!.. — и дело кончилось рукопашной, исход которой был предрешен с самого начала.

С дребезгом захлопнулась дверца «кондейки», и дежурный «уазик», распугивая сиреной собравшихся зевак, повлек Сергея навстречу его бесславной судьбе.

В вытрезвителе «пленного» обшмонали и обнаружили служебное удостоверение старшего оперуполномоченнго уголовного розыска. Дежурный, пожилой, грузный «старлей», изучив документ, присвистнул.

— Краевое УВД? Убойный отдел. Ну, ты даешь! Впереди идет ОУР, вечно пьян и вечно хмур!

Старлей был настроен миролюбиво.

— П-шел ты на… — молвил Сергей заплетающимся языком. — Мочалка сраная! Сидишь тут, задницу разъел!

«Свистки» не дремали. Грубияну заломили руки аж до самого затылка, и чья-то опытная пятерня, вцепившись в волосы, вывернула голову назад так, что затрещали шейные позвонки.

— Вы, вот что, ребята, — посуровел «старлей», — ложить мы его не можем, как сотрудника. Везите вы эту морду в управление и напишите рапорта. Пусть с ним там разбираются, с ухарем.

Патрули посадили Сергея не в отсек для задержанных, а в кабину и всю дорогу сноровисто пересчитывали скандалисту ребра.

Когда его в наручниках втолкнули в дежурную часть управления, командовавшему там майору Стоценко ничего объяснять не потребовалось. Нередко доводилось ему разбираться с доблестными, но перебравшими сыщиками.

Будь майор человеком черствым, чти он непоколебимо дисциплинарный устав — вполне мог бы нанести ощутимый ущерб уголовному розыску, ибо круто работали эти парни и круто отдыхали. Но не проела еще майора насквозь бюрократическая плесень, а потому, хоть и отдавал он порой особо злостных на растерзание начальству, но «влетевших» по случаю миловал, делая скидку на непомерные тяготы службы.

И на этот раз не подвел дежурный, старый корефан, сам в прошлом начальник розыска одного из райотделов. Не выдал Серегу, с которым вместе съели пуд дерьма за годы службы. Позвонил в «мочалку», поговорил со старлеем вполголоса.

«Мойдодыр» оказался понятливым. Душевно просят, да и попробуй откажи — управа все-таки!

Рапорта «свистков» Стоценко порвал, обругал доставленного нехорошими словами и отправил домой на дежурной машине в сопровождении своего помощника. Но, будучи человеком опытным и чтоб задницу свою прикрыть, позвонил домой Серегиному шефу, подполковнику Миките: дескать, подчиненный ваш выступил не по делу. Шума не поднимаю — он парень хороший — но информирую в профилактических целях.

Стоценко перевел дух. Все, вроде сделал, как надо. Микита мужик свой, сильно наезжать не станет, а хороших кренделей за такие фокусы выписать следует. Да и коснись что — не смолчал ведь совсем, уведомил непосредственного начальника.