Хорошая была собака. И охотник, и сторож. Узнать бы, какая сволочь позарилась, мозги бы вышиб.

Алексей поставил «ижак» перегруженной коляской к двери погреба, горбом торчавшего напротив крыльца, выключил зажигание. Слава Боту, кончилась трескотня! Аж в голове от нее гудит. Оглядел подворье. Ну, Витька, ну дурогреб!

Как сеть днем просушивал, так на ночь и бросил. Сопрут ведь за милую душу!

Народец тот еще пошел. Только успевай оглядываться.

На веранде затопали шаги, зажегся свет и дверь распахнулась. Витек, собственной персоной. Дочухал, наконец, что братцу помочь не мешает. Младший Головин и верно, судя по виду, полбанки уже накатил, а, может, и поболе того. У матери первачок отменный. При нынешних ценах — да и по ним в поселке не возьмешь — большое подспорье.

— Здорово, Леха! Как доехал? Мы тут уже беспокоиться начали.

Голос у Витьки был веселый, язык чуть заплетался. Выздоровел, значит. А с табора сбежал, расхворался, дескать. Охота была ему мокнуть, да сопли морозить. Старшой управится.

— Заботливый, — недовольно буркнул Алексей. — Коли оклемался, чего ж на речку не вернулся? Сидишь тут, самогон жрешь.

Витька не обиделся, привык к братову ворчанию. Нудный Леха мужик, но дельный.

Без него и десятой доли бы Витек не взял, что в реке, да в лесу вдвоем добывали.

И рыбак, и охотник, и все ходы-выходы знает. С нужными людьми всегда общий язык найдет. Вон, кругом на дорогах посты, рыбаков шмонают, а он проскочил — хоть бы что!

— Как доехал-то? — повторил Витька. — Ни на кого не нарвался?

— На повороте, возле Горелой сопки, инспектор стоял с ментами. Знакомый. Литр икры им сунул, да самогону. Отвязались. Чего хлебальник раскрыл? Иди, помогай вещи в погреб таскать. Да сетку прибери, уведут по темноте.

Братья Головины жили с семьями в областном центре. Но родом происходили из Октябрьска. Отец до войны еще подался на Дальний Восток из Подмосковья по таинственной какой-то причине, о которой предпочитал помалкивать. Но когда подросли братья, стали догадываться, что набедокурил дома родитель по-крупному и мудро решил уносить ноги, пока не взяли его за заднее место. Схоронился в дальних краях, по тогдашним временам, вовсе глухих и отрезанных от большой земли. Но не зачах, освоился, быстро сообразил, что тайга и накормит, и напоит, и денежкой одарит, имей только руки да голову на плечах. Приткнулся на какую-то работенку, но больше в лесу да на реке промышлял.

Тогда здесь вольготно было, не то, что теперь. Это сейчас на каждом шагу егеря, рыбинспекция. Менты эти сраные тоже лезут. Все природу охраняют. Каждый норовит промыслового человека ободрать, свое хапнуть. А у кого блат, как навар имели, так и имеют. Начальство как с вертолетов по сохатым стреляло, так и постреливает потехи ради. Именно, что для потехи: мясо, рыбу да икру им готовенькими доставят.

Что говорить, все одно и то же, хоть какая власть будь! Да и простые смертные на свой страх и риск, на хапок, а свое урвут, не упустят. Военные тоже вон, в тридцати километрах стоят. Изюбрей с автоматов лупят, только держись. Сядут на «бэтээр» и по марям. На этих управы вообще нету. Вот, например, захоронения какие-то обнаружились в районе, то ли радиоактивные, то ли ядовитые. Одинаково приятно. Откуда бы взяться захоронениям? Понятно, чьих рук дело. И в районной газете писали, и в областной, и по радио куковали, надрывались, но так и заглохло все. Нету виноватых! Кто там что захоронил — так и неизвестно. Сюда с большой земли и дорог-то никаких нет. И с побережья не всегда доберешься? Оно без разницы, конечно, как, да откуда, только не иначе от этого в тайге с каждым годом все поганее становится. Зверя больного много развелось, говорят, вообще уроды какие-то попадаются. Деревья гибнут на корню, не известно отчего.

Прошлым летом решили братья податься за ягодой в дальние распадки, урожайные места поискать. Вокруг-то все поободрал народ. Повыспрашивали аборигенов да и наладились. Еще до ягоды не дошли, как довелось им сопочку одну перевалить.

Перевалили, а за ней падь. Мать честная! И пожара не было, а деревья сплошь голые стоят, засохшие, белые, как скелеты, кора с них отчего-то пооблезла. И ни травиночки под ними, ни кустика. Птицы не поют, насекомые не летают, даже мошка исчезла. И воздух мертвый какой-то. Будто на чужой планете оказались. Прямо страх взял. Двинули оттуда, аж сапоги нагрелись.

Нет, когда родитель начинал, все не так было. Обжился он, забогател маленько, женился на местной, на матери, значит. Фотографии сохранились, красивая была.

Говорят, после сватовства будущему муженьку пришлось с карабином от местных парней отбиваться. Ничего, не одолели. Крутой мужик был, не зря, видать, Подмосковье свое навеки покинул. Домяру вон какой отгрохал, до сих пор стоит, не покосился, и еще полвека не упадет. Огород разбил, баньку поставил, сараюшки, кухню летнюю. Все цело, на совесть потрудился. И ремонта большого не требуется, так кое-где гвоздь забить, да доску поменять.

А погреб братья уже без него копали, когда в город еще не переехали. Но не посрамили отцову сноровку. Погреб, что изба, хоть живи в нем, сухой, просторный, перекрытия бревенчатые. Что твое бомбоубежище, и ледник есть, и для картошки место, и для всякого другого продукта. Даже электричество подведено.

В начале войны отец на фронт ушел. Первенец без него родился, но мало прожил, простуда извела. Через год после отцова возвращения девочка появилась и тоже долго на свете не задержалась. Квелые какие-то дети у Головиных получались. Но подышал батя таежным воздухом годок-другой, опять на промысел повадился. Окреп на добрых харчах, мать его женьшенем, травками, пантовым настоем попользовала, и пошли у них парни крепкие, здоровые. Сперва Алексей, а через три года Виктор.

Росли, учились, потом работать начали, жили, как все, но, видать, по наследству им от папаши передалось с законом не ладить. То Алексея за браконьерство затаскали, то Виктора чуть за драку не упекли. Он водочку смолоду полюбил, а выпив, нрав приобретал буйный, задиристый. Вдобавок и силенкой Бог не обидел.

Одно да другое, не заладилось как-то в родных местах. Сначала старшой после армии в области осел, потом и младшего за собой переманил.

Отец вдруг занемог, да за полгода и сошел на нет. Рак, сказали, у него обнаружился. Да откуда бы раку взяться! Лекари такие попались. Хотели сыновья мать в город увезти, но не согласилась она. Известное дело, привыкла, чего ей там гарью дышать? Нет и нет, так и переупрямила.