– Прекрасно, – фыркаю в ответ. Да плевать он хотел на Миднайт..

– Спускайся, пойдем с нами. – Теперь фальшь в голосе так и прет. Конечно, он не хочет, чтобы я пошла с ними. На конюшне папаша будет пялиться на Лару, может, даже полапает ее. Какая же он мразь! Да и она, шлюха, ничуть не лучше. Мы как-то напились, и Лара призналась, что «не прочь бы с ним». Наверняка просто хотела меня позлить, но какой же надо быть отмороженной, чтобы так говорить об отце своей подруги!

Что ж, тем более нет причин не помешать их веселью.

Даю им форы, пусть хотя бы выйдут из дома. Живо представляю себе, как следом трусит собака, как всегда, отстав на несколько шагов. Представляю оба бандитских зада – и отца, и пса – массивные, отвислые. Высшая степень уродства обоих биологических видов.

– Сидеть! – кричит он собаке.

Через матово-зеркальное окно ванной комнаты видно, как Лара и отец шутят и смеются. Они флиртуют, вот мерзость-то! Я мигом слетаю вниз и – оп-ля! – мы уже втроем.

– Ку-ку, – игриво заглядываю в лицо сначала ему, потом ей. Достаточно ли я попортила им кайф? Они отодвигаются друг от друга, и, по-моему, на виноватых лицах выражение полного облома.

Лара коротко постриглась, каштановые волосы слегка торчат «ежиком», вздернутый нос на веснушчатом лице – настоящий дьяволенок. Самое привлекательное в ней – глаза, миндалевидные, сияющие, нежно-карие; и еще рот – за полными губами прячутся аккуратные белые зубки, а когда она улыбается… У нее идеальный вес и чистая кожа. Единственный и избалованный ребенок в богатой семье. Лара – моя лучшая подруга, и я ненавижу ее до потери пульса.

Миднайт на месте, рядом со своим дружком Клиффордом, пони Индиго. Изначально на роль «приятеля» был приобретен Карран, поросенок-психопат, от которого страдают оба животных, – тот постоянно к ним лезет и досаждает. Даже собака держится от Каррана подальше.

Лара объясняет, что приехала на машине, чтобы дать Алому Шуту отдохнуть после выступления в Ирландии.

– Он совсем изнурен, да еще и слегка простудился. Сейчас им занимается Фиона.

Лара держит его на конюшне Фионы Ля Рю, всего в миле от города. Конечно, Фиона заботится о лошади лучше, чем мы здесь справляемся с Миднайт. Бедняжка растянул сухожилие на передней ноге и теперь принимает противовоспалительное. Добсон, наш ветеринар, приходил вчера на осмотр, помассировал сухожилие, связки, покрутил ногу – свободно ли двигается. Миднайт повредил стопу, когда я брала на нем препятствия несколько недель назад.

Я старательно повторяю движения ветеринара, делаю все, как он говорил. Затем надеваю упряжь и вожу его по полю, оставив Лару с отцом на конюшне. Лара заливается – пронзительно и непрерывно, – демонстрирует, как ей понравилась очередная шутка, произнесенная голосом под Джеймса Бонда. Я глажу Миднайт подлинной, бархатно-гладкой морде; лошадиные ноздри раздуваются.

– Хорошо, что у меня есть ты, Миднайт, – шепчу.

Вечером я опять в «Новом Готе», сижу себе, пивко попиваю. Братья-кельты за Ирландским морем говорят, что наше темное на вкус – как будто в нем стирали исподнее самой задроченной потаскухи из Лохгелли, но сейчас кружка «Гиннесса» – как раз то, что надо.

– У него совсем крышу сорвало. Гондон просто спятил, съехал с катушек. – Сосед бухтит о Монти. – Говорю вам, это бешеный пес.

Нет у меня сейчас никакого желания говорить об этом отморозке. К счастью, подворачивается Реджи Комортон, мистер Тень Славы собственной персоной, и давай базаритьо Моссмэне, ну, о том парне, с которым мне завтра играть за Кубок Шотландии. Встреваю в разговор:

– Да этот пиздкж не знает, что с игроками делать. У него руки-крюки, тычет, как лопало.

В своем замызганном плащике Комортон похож на Коломбо в исполнеии Питера Фалька. Так вот, он поворачивается ко мне и выдает:

– Узнаю стиль Файфа. Ты играешь по-старому, Джейсон.

А все давно уже изменилось на игровом поле.

– Ты о чем, Комортон?

– После Кубка мира две тысячи второго года игра «Настольный футбол» разошлась в Корее почти миллионным тиражом.

Думаешь, мы здесь долго будем свои правила устанавливать?

Поворачиваюсь к Соседу. Прозвучит ли поддержка этого буржуазно-ревизионистского наезда? Тот сидит с совершенно каменной рожей. А, плевать я хотел. Бабки на пиво кончились, утром серьезная игра, все, пора валить домой. А живу я здесь, за углом, рядом с железнодорожной станцией Файф-центральная. Да уж, центральная. Других-то и нет.

Поднимаюсь к себе, ставлю альбом Кэта Стивенса, спускаю штаны и дрочу, представляя Лару и ее пухленькую подружку Дженни. Их задницы в штанах для верховой езды подпрыгивают в седлах, потом лошади пускаются галопом, и вот уже две мокрощелки молотят что есть силы по лошадиному крупу… Черт, нехеровая у меня струя, да еще и без видео обошелся. Уф-ф, хорошо-то как. Кинг круче всех.