Джон. Итак, почему же в такого типа браке женщина становится Тарзаном?

Робин. Обычно она научена горьким опытом еще в родной семье и боится быть слабой, зависимой. Откуда за "ширму" попадает ее беспомощная, детская сторона, которая в этом браке там довольно сносно "устраивается", потому что женщина выбрала мужчину, который детскость "сыграет" и за нее.

Джон. Значит, это у него за "ширмой" взрослость, он боится обнаружить уверенность, взять на себя ответственность, и она несет "взрослый" груз за него.

Робин. Да, тут "кукольный дом", вывернутый наизнанку. И опять же брак весьма стоек, хотя временами партнеры начинают немного задыхаться в своих ролях. Но для каждого переменить хоть что-то опять необыкновенно трудно.

Джон. Хорошо, предположим, одним чудесным весенним утром муж просыпается, чувствуя себя чуточку агрессивным и капельку взрослым. Что случится?

Робин. Конечно же, жена его вечно "попиливает" за ненадежность. Но если только его "ответственная" сторона выглянет из-за "ширмы", она сразу почует: плохо дело, быть ей теперь "слабенькой" и зависимой от него. Поэтому свою "ширму" будет держать изо всех сил.

Джон. Будет категоричнее, чем обычно, отрицать свою потребность в поддержке, заботе.

Робин. И, отстаивая яростнее, чем обычно, привычное свое амплуа, подложит мину под его "взрослеющее" настроение: скажет, пускай, мол, и не пытается отвечать за нее, ничего у него не выйдет.

Джон. Она чувствует, что уже раньше укрепила позиции, а его атака обречена.

Робин. А "такому-растакому" бедняге все равно решительности негде занять, вот он и сдастся, опять спрячет себя "взросленького" за "ширму", в укромный уголок. Это один сценарий. По другому – она может внезапно обнажить перед ним свою слабость: откроет, покажет ему, как нуждается в его нежности и поддержке. Он же насмерть перепугается. Почувствует, что на вызов не сможет ответить.

Джон. Свою "ширму" будет держать изо всех сил, чтобы не повалилась, сделается еще беспомощнее.

Робин. К тому же поведет подкоп под жену. Скажет: "Что это ты затеваешь! Хотя вольному воля!" А ведь ей стоит больших усилий так безоглядно "обнажиться". И теперь она сдастся, подумав: "Без толку... Знала же, что с ним ничего не выйдет".

Джон. Значит, они благополучно останутся там, где и были. Пускай не для них фейерверк, зато у камина погреются.

Робин. Именно. В таком привычном обоим – еще по родительскому – доме... Не забыли о главной причине, сделавшей их парой?

Джон. Во всем этом какая-то безумная логика. Впрочем, что-то не сходится... В наихудшем браке, где "боятся Вирджинию Вульф", у партнеров одно и то же выставлено на "витрину" – "ангелы", одно и то же сунуто за "ширму" – "демоны". Но в "кукольном доме" и в доме с "подкаблучником" у кого-то из двоих "ребенок" спрятан, у другого же – выставлен; "ширмы" поставлены одинаково – каждый перегорожен одинаково, но партнеры дополняют друг друга вместо того, чтобы повторять. Не значит ли это, что одну пару создает одинаковая семейная история, а другие пары возникают "на плечах" у разных семей?

Робин. Верно. Вы верно подметили, что я в своих рассуждениях кое-что упростил. Добавлю и поясню: упрятывание "кусочка" личности приводит позже к проблеме с выражением иных эмоций, которые тоже поочередно "прячутся". Возьмите человека, под родительским кровом научившегося прятать гнев, чтобы не огорчать близких, и одновременно утратившего умение защищаться. Постепенно он потеряет уверенность в себе и обзаведется страхом любого противоборства, а в результате в собственной семье заработает нелестную характеристику: слюнтяй. Дальше он, вероятнее всего, спрячет естественное чувство страха и потребность в поддержке; сначала спрячет от других, потом – от самого себя. Теперь эти эмоции тоже перекочевали за "ширму"... Психотерапевт иногда помогает пациенту убрать целый склад "ширм" – одну за другой – чтобы добраться до главного семейного табу.

Джон. Хорошо, если человек прячет эмоцию "икс", а затем прячет свою боязнь эмоции "икс", он внешне может казаться вполне довольным своим положением. Но какое отношение имеет этот факт к сказанному Вами о выборе партнера?

Робин. Этот факт объясняет, что в утверждении "противоположности сходятся" есть доля истины, хотя, по видимости, он противоречит мысли, что люди тянутся друг к другу на основе подобия эмоционального опыта, пережитого в их семьях. Вот вам пример: типичная пара, оставившая свой "кукольный дом", появилась в кабинете психотерапевта, потому что жена постоянно жаловалась на плохое здоровье. Она – робкая, боязливая, он – уверенный, с виду сильный. Но вскоре обнаружилось, что они оба шести лет от роду пережили смерть отцов. На глубинном уровне они были похожи, у обоих печаль пряталась "за ширмой". Но она от печали болела, в то время как он сохранял "силу" и концентрировался на заботе о ней.

Джон. Значит, поверхностные различия между партнерами в браке этого типа возможны по той причине, что партнеры играют разные роли при одинаковых спрятанных проблемах. Но есть ли существенное отличие между отношениями "среднего" образца и действительно разрушительными?

Робин. Если за "ширмой" целая "свалка" эмоций и велик риск, что они "вывалятся" оттуда – как в наименее здоровом браке – партнеры, вероятнее всего, будут в вечном конфликте друг с другом. Что не столь вероятно там, где партнеры дополняют друг друга и играют противоположные роли. Это позволяет им поделить игровую "площадку" согласно сценарию и в результате лучше "сыграться". Но все, разумеется, относительно.