— Сколько осталось добыть моржей? — заместителю по добыче.

— Почти всех уже добыли…

— Молодцы. Выписать премию зверобоям, — бухгалтеру. — По десятке там… или пятерке.

Распоряжение записывается.

— Вчера отвезли молоко? Сколько там скисло? — заведующему молочно-товарной фермой.

— Литров шестьдесят. Подвели смешторговцы… фляги плохо вымыли.

— Опять? Паразиты! Детишки в райцентре ждут, больные…

— …и начальство, — добавляет тихо Окрестилов.

— Отвезите на ферму щенкам или там… самцам, — он снова смотрит в окно. — Как наши рыбаки?

— Голец у них идет, — снова отвечает заместитель по добыче. — Радируют: облачно, дождь. Вторая бригада просится в баню.

— Вывезти! — командует Пилипок так, словно отдает распоряжение вывести воинское подразделение из-под обстрела.

Зоотехник докладывает, что из тундры привезли сто пятьдесят туш оленей, забитых для нужд жителей.

— Сдавать мясо в торг?

— Вы что? — директор аж подскочил. — Оно на прилавках и не появится, Анна Петровна тому тушку, тому тушку… Знаю торгашей! Мясо только через столовую. Пусть люди едят. А?

Он словно бы ждет, что ему скажут ободряюще: «Молодец директор! Так держать!» Присутствующие переглядываются, то ли осуждая, то ли одобряя. Пилипок суровеет.

— С заготовкой сена не управились. Косить придется до Нового года, это уж точно.

— Как — до Нового года? — вырвалось у Вадима. Директор мутно посмотрел на него — добавил или вчерашнее?

Вадим шумно, по-лошадиному вздыхает — ох, набрыдло критиковать горе-хозяйственников, которые работают по извечной схеме: сеют летом, убирают зимой, а убранное бросают… И заголовки неизменные, хоть в рамку вставляй: спячка, раскачка, накачка. А Васька слушает.

Пилипок читает в своем талмуде, шевелит губами:

— Значит, намечено строить в будущем году один двенадцатиквартирный дом, кормокухню для зверофермы, три кораля… — Прорабу: — Включай это в титул, чтобы не тянуть, попасть в план. Может, поставим в титул два дома, а? Там, — он возвел очи к потолку, — срежут, один останется.

Наконец вроде мимоходом останавливаются на вопросе, который меня больше всего интересует, и я невольно подбираюсь. Вадим красноречиво толкает меня коленкой.

— Выяснили, почему произошло саморассасывание? — поворачивается директор к Тоне Рагтыне. Та почему-то заливается краской.

— Вот, — перед ней лежит белый лист, густо исписанный. — Комиссия из управления прислала акт. Из-за минтая.

— Мороженого? Того, что весной получили?

— Да, пятьдесят тонн на корм песцам. А специалисты определили, что на корм песцам он не годится.

— Порченый?

— Нет, рыба кондиционная. Но каким-то образом влияет на плодовитость зверей… отрицательно.

— Вот те раз, — откидывается назад Пилипок. — В прошлом году я был в отпуске на материке, там за минтаем очереди, драки. А тут звери не едят.

— Они едят, но…

— Не давать больше! Куда же эти пятьдесят тонн денем?

— Может, курям его? — спрашивает кто-то.

— Ну тонн пять или десять курам можно… А остальное?

— В тундре разбросать, песцам на приманку.

— Ну еще тонн десять максимум. А остальное?

Повисло тягостное молчание. Я зашептал Вадиму:

— Узнай, кто подписал акт, что за комиссия. Вроде бы из любопытства…

Он понимающе кивнул бородой.

После планерки я вышел на невысокое крыльцо и тотчас увидел Уалу. Она стояла, прислонившись к стене конторы.

— Идем, — сразу же позвала она. Не задавая лишних вопросов, я поплелся за ней. Напротив магазина шаг мой замедлился.

В голове от этих гольцов, коралей, моржей слегка гудело, надо было ее прояснить.

— Постой минутку. Или вместе зайдем?

— Иди один, — она отвернулась.

Во всех селениях Севера действует сухой закон. Лишь раз в неделю выдают (то есть продают) по бутылке на каждого брата — любое пойло, что в магазине. Но на гостей этот закон не распространяется, им делают поблажку. Зайдя, я сразу увидел большие бутылки с характерной наклейкой. Бренди, совсем неплохо, подарок братской страны. Взяв одну, кое-какую закуску и с десяток сырых яиц (помогает!), я с чувством облегчения защелкнул портфель. Теперь можно хоть к черту на рога.

Уала встретила меня коротким настороженным взглядом и быстро пошла вперед. Я думал, что она поведет меня в какой-нибудь дом, к своим близким или дальним родственникам (тут все повязаны родством), но она вышла из селения и направилась по длинной песчаной косе лагуны. Ее ножки в джинсах и спортивных кедах быстро мелькали впереди, оставляя в слепящем песке на диво маленькие следы. Скоро коса кончилась, пошли неровные камни, а потом и вовсе валуны, по которым пришлось прыгать, и я заботился о том, чтобы в портфеле не образовалась яичница. Куда Уала ведет? Но не стоило мельтешить, задавать ненужные вопросы. Да и не в моем это характере. Куда бы ни вела, все равно приведет. Не в дом, так в тундру, и, может быть, что-то расскажет. Это самое разумное — в тундре не подслушаешь.