Шрифт:
В 37-м году дядя Андрей был начальником одного из управлений НКВД в Тбилиси. И вот его друга привезли расстреливать именно в Тбилиси. Дядя в ту ночь дежурил по управлению. В обязанность дежурного входило обходить камеры перед расстрелом. Не присутствовать, а обходить. И вот дядя, не зная, кто в камере, открывает дверь и видит своего друга. И тот ему говорит: «Андрей, я тебя ни о чем не спрашиваю, и ты не спрашивай. Давай перед смертью поцелуемся». После этого дядя две недели пил. А человек был непьющий. Причем, напьется и: «Андрей, давай поцелуемся». А на третьей неделе пустил себе пулю в лоб. Вот такая история.
Еще помню эпизод с дядей Эйзером. Его не тронули, хотя он был ближайшим товарищем Раковского, знал Троцкого да и других «врагов народа». Сталин его лично знал неплохо.
Раковский Христиан Георгиевич (1873–1941). Профессиональный революционер. С 1923 г. полпред СССР в Англии. С 1923 г. зам. наркома иностранных дел СССР. С 1934 г. нач. Управления наркомата здравоохранения РСФСР. Член ВЦИК и ЦИК СССР. Арестован в 1937 г. Расстрелян в сентябре 1941 г.
А.Ш. Однако личное знакомство не мешало Сталину убирать своих прежних соратников.
А.П. К дяде Эйзеру Сталин относился с симпатией, причем, простил ему дерзость. Однажды в 37-м, на заседании ЦКК (Центральной контрольной комиссии. — А.Ш.) Межлаук, расстрелянный через год после этого, бросил дяде Эйзеру: «Товарищ Шифрин, вот здесь фотография, где вы сфотографированы с такими и с такими…»
Межлаук Валерий Иванович (1893–1938). В 1937 г. зам. председателя Совета народных комиссаров СССР. Расстрелян в 1938 г.
А дядя Эйзер не стеснялся. Он был не из трусливых. Он ответил: «А товарищ Сталин не сфотографировался с ними вместе?» Воцарилось молчание. Первым засмеялся Сталин, а за ним остальные. Тогда он и сказал фразу: «Шифрин святой человек». Это возможно и сыграло свою роль. Одна фраза, но в глазах Сталина улыбка и одобрение…
Он не из трусливых был. Война началась, и зав. научной частью ИМЭЛ (Институт Маркса-Энгельса-Ленина), но комиссар Гражданской войны, ушел добровольцем на фронт. В Карпатах, в 1944 г. в 18-й армии, где Брежнев был, какой-то полк попал в окружение, так Шифрин пробрался туда, чтобы вывести этот полк. И вывел, но заработал осколок в поясницу. Такие были люди.
А.Ш. Вернемся в Испанию. Как состоялся ваш переход к франкистам, что за этим последовало?
А.П. Командиром нашего танкового батальона был Кривошеин, ну тот, который потом вместе с Гудерианом фотографировался в Бресте.
Герой Советского Союза, генерал-лейтенант Кривошеин Семен Моисеевич (1899–1978). Участник гражданской войны (918-1921), участник гражданской войны в Испании в 1936–1937 гг. В ходе Великой отечественной командир механизированного корпуса. Комбриг с 10 апреля 1937 г., генерал-майор танковых войск — 4 июня 1940 г., генерал-лейтенант танковых войск — 21 августа 1943 г.
Гудериан Хайнц Вильгельм (1888–1954), генерал-полковник. Один из ведущих теоретиков применения танков в современной войне. В конце 20-х годов проходил стажировку в советской танковой школе в Казани. В 1939–1941 гг. командовал танковыми корпусом, группой, армией. В 1944–1945 гг. начальник Генштаба сухопутных войск Германии. Автор известных книг: «Танки — вперед!», «Воспоминания солдата».
Я эту фотографию в немецких газетах в 39-м видел. Ну, вот получил я сообщение, что мои арестованы. А сплошной линии фронта не было. И 26 апреля 1937 г. зам. командира роты танков БТ-5, в районе Касе дель Кампо переходит к мятежникам и требует его передачи их немецким союзникам, заявляя, что является немцем. А когда меня к ним привели, попросил, чтобы мне старшего начальника дали. Объяснил, кто и что. Назвался фамилией матери — Беннигсен, имя свое настоящее. Да, бежал, потому что родителей арестовали.
Но все-таки посадили меня. Просидел в изоляции две недели. Почти не допрашивали. Интересовались, кого из командиров знаю. Ну, говорил правду. Мне не надо было врать. В этом особенность моей легенды. Затем отправили меня в Южную Германию, в дачное место, сказали: в тюрьме сидеть не будете, но ведите себя тихо. Полтора месяца я в Южной Баварии пробыл. За это время обо мне наводили справки. Установили, что действительно Беннигсены есть в Германии. Обнаружили, что у этих Беннигсенов в Закавказье должны быть их родственники. Как только я очутился в немецких руках, они быстро убедились, что я тот, за кого себя выдаю.
А.Ш. А вы встретились со своими родственниками?
А.П. Конечно, и они встретили меня с распростертыми объятиями. Много было пролито слез по поводу моих родителей. Мои кузины и кузены окружили меня теплом и вниманием.
Они были потомками семьи дочери и младшего сына графа Беннигсена, которые еще в 30-е годы прошлого века уехали из России на родину в Вюртемберг. В России остался старший сын Николай, тоже дослужился до полного генерала, женатый на княгине Щербацкой. Он и является создателем русской династии Беннигсенов и прапрадедом моей матери.