Маруся Солдатова смотрит на меня веселыми, смеющимися глазами.

— Конечно, — кончаю я, — отказ от работы — это плохо. Но ведь приказ был незаконный, это меняет дело! А самое главное: ну, посадите вы их в тюрьму за несознательность, будут они вязать швабры в Чесменской богадельне, да так несознательными и останутся! А вы оставьте их в школе, у такой учительницы, как Елена Платоновна Репина, они вырастут, поймут, станут вполне сознательными людьми!

«Судоговорение» закончено. Слово теперь — за судом!

Суд даже не удаляется для совещания! Картина ясна, — судья и заседатели чуть-чуть пошептались и объявляют свой приговор: Марфу Шаповалову, Веру Глебко и Александру Чернову оправдать и освободить.

Мы бросаемся к девушкам, целуем их чумазые лица. Они плачут в голос! Шура Чернова, заливаясь слезами, без конца повторяет:

— Миленькие мои, золотенькие мои… Золотенькие мои, серебряные… Вы нас ут каторги спасли!

А милиционер так восторженно хлопает Евгению Сауловну по плечу: «А ведь оправдали!», что та даже опускается на стул.

В общем, все довольны. Публика в судебном зале провожает нас сочувственными взглядами. Когда мы выходим из зала, я оглядываюсь на судейский стол, — Маруся Солдатова приветливо кивает мне головой.

Шеренгой, взявшись под руки, идем мы по нашей малолюдной Таврической улице. В центре шеренги бодро шагает наша Елена Платоновна Репина. По обе руки ее — мы с Евгенией Сауловной и наши оправданные судом «подсудимые», санитарки. Шмарова мы тоже взяли в свою шеренгу, — защитник он, конечно, никудышный, но он так искренне радуется оправданию девушек, что мы ему все прощаем.

Невозможно описать, какие мы в этот час счастливые! Мы шагаем и верим, что все, все будет очень хорошо, замечательно!

А ветер с Невы, ветер с моря — крепкий, вкусный — дует прямо в лицо!