И все об этом знают. Меры принимаются самые бесхитростные – на выезде из слободы всегда дежурит машина с ментами, тормозя всех, чьи лица выдают пагубную страсть к наркотикам. На месте освобождение будет стоить триста рублей. Ежели денег нет – наркомана отправляют в кутузку, и уже тогда родственникам придется заплатить от трех тысяч за освобождение неразумного чада.

Однако крайслер Дэна они не тормознули, да и по мне лишь мазнули взглядом по лицу и отвернулись. Еще бы – глаз у дежурных по слободе уже наметанный, наркомана за три версты видят, а обычные люди им без надобности.

Я попетляла вслед за Крайслером по пыльным неасфальтированным улицам, и еле—еле успела юркнуть в проулок – Дэн остановился около большого дома в конце улицы. Вышел, обогнул машину, открыл дверцу и под локоток вынул свою фифу, улыбаясь ей при этом.

«Я его приворожу», – помертвела я.

И она так же улыбнулась ему и, приподнявшись на носочках, чмокнула его в подбородок.

«Я его приворожу!!!»

Я с трудом выдохнула, причем явно парами серной кислоты, настолько меня трясло от ненависти к ведьме. Голубки уж скрылись, а я все не могла совладать с собой.

– Парень, – проскрипела я, подзывая проходящего мимо мальчишку. – Заработать хочешь?

– Ну? – поднял он на меня угольно—черные глаза.

– Во-он у того дома сходи посмотри, какой адрес.

– Я и так знаю – Запольная, тринадцать, – спокойно сказал он и протянул руку.

Я пошарилась в кошельке и выдала ему купюру.

Он посмотрел на полтинник, ловко его цапнул и пошел, буркнув напоследок:

– Только вы туда не ходите.

– Почему? – крикнула я ему вслед.

– Плохо там! – отрезал цыганенок и свернул на соседнюю улицу.

Отчего я тогда не послушалась доброго совета?

Как бы то ни было, я достала сотовый, набрала номер Ромки Ивлева, сослуживца Корабельникова из соседнего отдела. Он меня после книги сильно зауважал, я там одного из третьестепенных героев назвала его именем.

– Ромка, – покончив с приветствиями, сказала я. – Ромка, нужна помощь.

– Говори, – добродушно пыхнул тот трубкой. Я прямо так и видела, как он сладко посасывает вишневый трубочный чубук, периодически выпуская дым в стильную бородку.

– Я в Цыганской слободе, и тут в одном из домов можно проверить человечков?

– Да как тебе сказать, – задумчиво протянул он. – Цыганская слобода, говоришь? Гнилое место, наркоманское, но мне же знаешь сколько времени надо на то, чтобы мне ордер дали на обыск?

– Да не, мне вовсе не надо, чтобы вы искали там героин! – скупо улыбнулась я. – Просто с проверкой нагрянуть – можно? Ну и там заодним паспортные данные посмотри.

– А основание? – помолчав, спросил он.

– Я тебе потом, задним числом напишу заяву, ладно? – просительно сказала я. – Просто сейчас очень срочно надо.

Ромка подумал, подумал да и сказал:

– Эх, по уму, конечно, тебя бы к участковому тамошнему послать…

– Не надо мне участкового! – перепугалась я. – Мне свои нужны!

– Я так и понял, – продолжил он. – Так что сейчас все же возьму ордер на обыск, потом напишешь заяву, что там наркоманский притон?

– Напишу конечно!!! Пиши адрес, а то у меня заряд почти на нуле! – велела я, скосив глаза на назойливо мерцающий красный огонек.

Ромка все старательно записал.

– Ладно, тогда я пошел за ордером к кора…, – начал он, и тут сотовый разрядился.

Вовремя я успела отзвониться!

– Лора, я в дом, – не оборачиваясь, сказала я. – Ты тут сиди, а то мало ли чего.

– Гав! – предупреждающе сказала я.

– Не спорить! – равнодушно велела я.

– ГАВ! – рявкнула она в ответ.

«Ты что, идиотка? – вздохнул голос. – Забыла, как она тебя собой прикрыла! Хватай ее, пока она согласная – подобное самопожертвование так редко встречается в этом мире!»

Я взвесила все и наконец кивнула:

– Пошли, горе!

И я вышла из машины, Лора выпрыгнула следом.

Охранное заклинание я ставить не стала – каждая капля силы была мне нужна, а то мало ли.

Навстречу мне шла старая цыганка, и я светло улыбнулась ей:

– Здравствуйте, бабушка!

И ее ответная улыбка, избороздившая и без того морщинистое лицо, одарило меня толикой ее тепла.

Весомой каплей Силы.

Я не поленилась перейти улицу и подойти к куче песка, в которой копошилась детвора.

– Как дела, ребятишки? – ласково, словно самая лучшая в мире мать, спросила я.

И они почувствовали, что я и правда их люблю, потянулись ко мне, прижались, а я гладила их по кудрявым головенкам с невыразимой нежностью и собирала их улыбки – чистейшие крупные слитки Силы.