Инициаторами воссоздания Совета стали думские депутаты-социалисты. Один из них — меньшевик Н. С. Чхеидзе был избран председателем Исполкома. Его товарищами (заместителями) стали М. И. Скобелев и Керенский. По словам самого Керенского, он узнал об этом только задним числом. «Я счел свое избрание чистой случайностью, так как не присутствовал на заседании и даже не помню, заглядывал ли туда. По правде сказать, я даже после избрания очень редко бывал на заседании Совета и Исполнительного комитета». [116] Вполне возможно, что это действительно было так. Керенский был занят тогда другими, более интересными ему делами.

Русская революция продолжалась уже третий день. За это время Таврический дворец коренным образом изменил свой облик. Вот каким увидел его один из очевидцев: «Солдаты, солдаты, солдаты с усталыми, тупыми, редко добрыми или радостными лицами; всюду следы импровизированного лагеря, сор, солома; воздух густой, стоит какой-то сплошной туман, пахнет солдатскими сапогами, сукном, потом; откуда-то слышатся истерические голоса ораторов, митингующих в Екатерининском зале, — везде давка и суетливая растерянность». [117] На дверях появились бумажки с названиями каких-то немыслимых комитетов и учреждений. Вдоль стен и между колонн были установлены столики, за которыми барышни эмансипированного вида торговали агитационной литературой.

Временный комитет Государственной думы спрятался в кабинете председателя парламента, пытаясь отгородиться от затопившего дворец людского моря. Но и здесь трудно было найти покой. В воспоминаниях Шульгина мы находим любопытный эпизод. Утром 1 марта он, как и накануне, застал своих коллег по Временному комитету в кабинете Родзянко. Не успел Шульгин обменяться с ними и парой слов, как в кабинет ворвался Керенский. За ним какой-то человек под охраной солдат с винтовками нес объемистый бумажный пакет. Театральным жестом Керенский бросил пакет на стол:

— Наши секретные договоры с державами… Спрячьте…

После этих слов Керенский вышел, хлопнув дверью, а присутствующие в недоумении уставились на пакет.

— Что за безобразие, — сказал Родзянко, — откуда он их таскает?

Что делать с принесенными бумагами, никто не знал, в кабинете не было даже шкафа, чтобы их спрятать. Наконец кто-то нашелся:

— Знаете что — бросим их под стол. Под скатертью ведь совершенно не видно… Никому в голову не придет искать их там.

Пакет отправился под стол, но не прошло и пяти минут, как в комнате вновь появился Керенский.

— Тут два миллиона рублей. Из какого-то министерства притащили…

В итоге миллионы оказались под столом рядом с секретными договорами. Шульгин не выдержал и обратился к находившемуся тут же Милюкову:

— Павел Николаевич, довольно этого кабака. Мы не можем управлять Россией из-под стола… Надо правительство…

— Да, конечно, надо, но события так бегут…

Это все равно. Надо правительство и надо, чтобы вы его составили. Только вы можете это сделать. Давайте подумаем, кто да кто… [118]

Собственно, примерный состав правительства был намечен уже давно, еще в те времена, когда шли разговоры о «министерстве доверия». Однако новые условия внесли в предполагаемый список некоторые коррективы. Прежде на пост главы правительства намечался Родзянко. Но председатель Думы был человеком амбициозным, да к тому же отличался диктаторскими замашками. Поэтому в итоге он был заменен на известного земского деятеля князя Г. Е. Львова. Тот имел характер покладистый, и это перевесило его очевидную нерешительность и безынициативность. Портфель министра иностранных дел в правительстве получил П. Н. Милюков, а военным министром стал лидер октябристов А. И. Гучков, когда-то возглавлявший парламентскую комиссию по военным делам. Позже нам придется познакомиться и с некоторыми другими министрами, а пока упомянем еще одного участника вновь сформированного кабинета. Обер-прокурором Святейшего синода, то есть главой ведомства по делам православной церкви, стал В. Н. Львов (однофамилец премьера). В Думе он был известен как великий путаник, хотя человек добрый и честный. Нам еще предстоит встретиться с ним в августе 1917-го, когда настанут тяжелые времена и правительство окажется перед серьезным выбором.

Состав правительства был во многом случайным. По словам все того же Шульгина, «на кончике стола, в этом диком водовороте полусумасшедших людей, родился этот список из головы Милюкова, причем и голову эту пришлось сжимать, чтобы она хоть что-то могла сообразить». [119] Правительство объявило себя Временным, имея в виду, что оно берет на себя власть только до созыва Учредительного собрания. Но срок его существования мог оказаться значительно короче.

В тех вариантах списка кабинета, которые ходили по Думе годом раньше, на роль министра юстиции предназначались представители партии кадетов — В. А. Маклаков или В. Д. Набоков. Теперь же этот пост был предложен Керенскому. Инициатива приглашения Керенского исходила от Милюкова. Кадетский лидер не слишком любил суетливого депутата-трудовика, но не мог не признать, что в последние дни его значимость выросла неизмеримо. Милюков понимал, что без сотрудничества с левыми правительство не проработает и недели. Залогом этого сотрудничества он считал включение в состав кабинета Чхеидзе (в качестве министра труда) и Керенского.

Однако отношения между правительством и Советом рабочих депутатов едва не оказались разорваны в самом начале. Причиной этого стал знаменитый «Приказ № 1», адресованный полкам Петроградского гарнизона. В нем предписывалось немедленно приступить к созданию в частях и подразделениях выборных солдатских комитетов. В политическом отношении приказ подчинял гарнизон Совету рабочих депутатов. Особенно важен был пятый пункт приказа, передававший все оружие под контроль комитетов и категорически запрещавший выдачу его офицерам.