Каменные купеческие особняки и серые домишки обывателей спали, закрывшись расписными ставнями; во дворах, поросших бурьяном, сонно взлаивали сторожевые псы. Голые булыжники мостовой поблескивали росою.

Отряд вышел на Николаевскую улицу. Азин остановил бойцов возле пожарища на месте дома купца Клабукова. Этот недостроенный дом вятского миллионера недавно сожгли эсеры, обвинив в поджоге большевиков. За ним, под горкой, перемигивался огоньками Дом общественного собрания. У его дверей темнела баррикада из дров, бревен, булыжника, опрокинутых телег. Черный флаг с черепом и перекрещенными костями плескался над баррикадой.

Азин смотрел на гнездо контрреволюционеров со смутной тревогой: хватит ли у него уменья победить врага в этом первом своем бою? Первый бой солдата, ставшего командиром!

— Ты перекроешь выходы со двора и захватишь магазин Клабукова, — приказал Азин Алеше Северихину. — Бери человек пятьдесят и действуй. Тебя-то ведь учить не надо.

Северихин улыбнулся. Бывший офицер царской армии, а теперь коммунист, работник губернского военкомата, он считался заместителем Азина.

Потом Азин повернулся к бойцам и сказал:

— Мы предъявим им ультиматум — или сдача, или сметем к чертовой бабушке!

Артиллеристы развернули пушку, звякнул затвор. Азин положил на лафет руку. Бойцы все еще молча, легким, почти торжественным шагом стали замыкать в полукольцо Дом общественного собрания.

Часовой за баррикадой выстрелил, и длинное здание засверкало огнями. В окнах замелькали тени, из дверей выбегали офицеры и прятались за баррикадой. Короткая сухая очередь разорвала сонный воздух: пулемет, спрятанный на чердаке дома, рассыпал пули по булыжной мостовой.

Орудийное дуло нацелилось на баррикаду. Эсеры и анархисты, скрывшиеся за ней, не стреляли выжидая…

Азин выхватил саблю, поднял над головой и звонким и чужим для себя голосом крикнул:

— Именем революции требую сдаться! На размышление три минуты. — Он опустил саблю, вынул из кармана часы, шагнул вперед.

Из-за баррикады раздался сытый бархатный голос:

— Сопли подотри, сукин ты сын!

— Минута!..

— Ты у меня сейчас завертишься; — снова послышался сытый голос.

— Две минуты!..

Из-за баррикады вынырнул тонколицый, с хитро закрученными усиками офицер и выстрелил из револьвера. Пуля цвинькнула над Азиным, и он, слегка двинув серой папахой, усмехнулся. Тревога, только что мучившая его, исчезла. Он неожиданно остро почувствовал — враги не уверены в себе. Боязливые шепот и суетня за баррикадой, одинокий выстрел офицера словно говорили: они в замешательстве, они не знают, что делать. Ясное спокойствие охватило Азина.

В подъезде дома суетились подтянутые фигуры, в окнах молькали тени, на крыше появился матрос, перекрещенный пулеметными лентами, с гранатой в руке, в бескозырке, сдвинутой на затылок.

— Что ж ты, братишечка, из пушки по своим? — завопил он, поднимая гранату.

Пулемет на чердаке вторично хлестнул короткой очередью. Зазвенели разбитые пулями стекла.

— Огонь!

Снаряд начисто смел чердак, на баррикаду посыпались доски, кирпичи, известка. Первый орудийный выстрел оказался последним. Мятежники выкинули белый флаг, стали выходить из-за баррикады, из подъезда, бросать оружие. На задворках Дома общественного собрания и у магазина Клабукова затрещали револьверные и винтовочные выстрелы — это Северихин ворвался в магазин и разоружал мятежников.

Быстрая и бескровная победа окрылила Азина.

— Одним снарядом успокоили и эсеров и анархишек, — сказал он, не скрывая довольной улыбки. — Даже подраться как следует не пришлось.

— А ты не жалей! И в драку напрасно не лезь, — нахмурился Северихин. — Радуйся, что они сдались без боя.

Азин ничего не ответил. Внимание его привлекли пленные: холеные лица, породистые носы, прищуренные глаза, нежные руки. Среди этих самоуверенных подтянутых людей выделялись развинченные, нагловатые фигуры в широких, клешах, коротких пиджаках, подпоясанные пулеметными лентами, — анархисты бросали ленты и револьверы на мостовую. В груде оружия чернел флаг с облупившимися буквами.

— В тюрьму! — приказал Азин. — Пусть с ними занимается военно-полевой суд.

Пленных увели. Азин все еще переживал радость первой и быстрой победы, отдавал короткие распоряжения:

— Отряду занять Дом общественного собрания. Трофейное оружие раздать бойцам. Баррикаду немедленно разобрать. К Попову отправить сообщение о разгроме мятежников.

Небо из зеленого стало розовым, с Вятки дул сосновый ветер, Окна наливались утренней зарей, над крышами, в высоком свежем небе резко блестели кресты церквей.