— Толя! Толенька! — отвлекла его Полина.

— Я задумался, лапа, — сказал он.

— Я говорила, что выглядел он свежим, без побоев. А что, на него тоже напал тот псих?

Толик отрицательно помотал головой. Он поднялся, достав с холодильника плетеную корзинку с конфетами и парой пряников, поставил на стол. Она встала и подошла к нему, поцеловала в макушку. Он протянул руки к ее лицу.

— Не больно? — оторвавшись от его губ, спросила она.

— Нет, — ответил он, прижимая ее к себе, скользя рукой по спине.

Тут словно душа Толика отделилась от тела и воспарила к потолку, к оранжевому абажуру. Оттуда она наблюдала, как некто обнимает светловолосую женщину, у которой из спины растут крылья, как у ангела. Некто же был размыт, как темное пятно. Он гладит плечи Полины, опускается ниже. Из его ладони появляется остроконечное лезвие. Душа Толика безмолвно кричит, хочет предупредить, остановить, но мужчина начинает отрезать крыло. Летят перья, брызжет кровь. Женщина начинает вырываться, но тень обхватывает ее, сдавливает. Душа мечется у абажура, словно мотылек у лампочки. Одно крыло ангела падает на пол. Из спины торчит уродливая культя с изорванными краями, белеющими жилами. Второе крыло трепещет под лезвием, женщина тщетно вырывается. Душа Толи смогла устремиться вниз, к злобной тени. Она врезалась, проникла в красную густую жижу, обволакивающую ее прозрачную оболочку…

Толя открывает глаза, отстраняется от Полины.

— Что? Больно? — спрашивает женщина.

— Чуть-чуть, — отворачиваясь, гоня прочь видение, врет он. — Давай чай попьем, может, полегчает.

На следующий день, по дороге на работу, Полина попросила его вернуться к ней домой.

— Можешь забрать вещи из съемной квартиры, если хочешь, — сказала женщина, когда они вдвоем поднимались на лифте, каждый на свой этаж.

— Спасибо, — ответил Толик.

Кабинка остановилась, она поцеловала его в щеку и вышла. Он поехал выше. В файле, зажатом под мышкой, лежали законченные варианты макетов с рекламой для военного комиссариата.

Из-за большого объема работы, усталости, просто лени Толик поехал к Генке через пять дней. Он вошел в подъезд, поднялся к квартире, которую они снимали вместе с другом. Когда он позвонил в дверь, то на лестничной площадке верхнего этажа послышалось шуршание. Он не придал шуму значения и нажал на клавишу сигнала еще раз. Судя по тишине за дверью, дома никого не было. Зато с верхнего этажа послышались шаги, кто-то спускался. Толик достал ключи. Второпях принялся искать нужный и выронил всю связку. Та со звоном, подняв пыль, упала на плитку. Темп шагов ускорился, кто-то приближался. Толя присел, оглядываясь назад. Он увидел, как к нему идет худощавого телосложения парень в майке с обрезанными рукавами, потертых годами джинсах, с повязанным на поясе свитером.

— Ты здесь маринуешься? — спросил незнакомец, остановившись около Толика, взявшего связку и выпрямляющегося.

— Временно живу, — ответил дизайнер, разглядывая рябое лицо худощавого, держащего одну руку за спиной, а второй перебирающего черные четки в форме черепов.

— А Гендос? — задал второй вопрос рыжий, глянув на дверь, на ключи в руке Толи, машинально сжавшего кулаки.

— Дома его нет. А вы знакомы? — поинтересовался дизайнер, перебирая связку пальцами, нащупывая самый длинный, как карандаш, ключ.

— А ты не гонишь?! Я тут битый день пасу, а этой суки все не было, — напрягшись, сказал худощавый, перестав играть с четками.

С улицы через открытые дверь и окна в подъезд летели звуки проезжающих мимо авто, стук каблуков по асфальту, чьи-то разговоры. Иногда люди общались так громко и близко, что Толе казалось, сейчас они зайдут внутрь. Он хотел этого, но…

— Ты меня слышь, браток?! — рявкнул рябой, вплотную подходя к дизайнеру.

— Я сам только подошел, Генки не видел. А что случилось? — смотря то в глаза худощавому, то на исписанные матерными словами стены подъезда, ответил Анатолий. Между большим и указательным пальцем правой руки он зажал ключ-карандаш, поглаживал его твердые неровности.

— Он тебе кто? — продолжал допрос парень, слегка задрав голову, смотря как бы сверху.

— Вместе хату снимаем, — заметив, как подергивается левый глаз худощавого.

— А вы не вместе трубками банчите?! — поинтересовался рыжий, дернув рукой, которая была спрятана за спину.

— В смысле? — не понял Толя, погладив ключ, прислушиваясь к звукам с улицы.

— Не в двушник мне убитую мобилу впарили? — вынимая из-за спины руку, сжимавшую мобильный телефон, и смотря прямо в глаза дизайнера, пытаясь уловить в них правду, спросил худощавый. Руку с четками он засунул в карман.

С одного из верхних этажей донесся звук открывающегося замка. Толя расправил плечи, посмотрел на трубку, он где-то ее уже видел.

— Откуда у тебя?!

— Гендос впарил, а она не пашет. Ты не в курсах?

— Это моей подруги телефон, его украли, — узнав мобильник, сказал дизайнер.

— Аахааха, — заржал рябой, посмотрев вверх, откуда спускался кто-то из жителей подъезда. — Вот, бли, грузчик издагон! Срет, где живет. А, ули труба не пашет? — снизив тон и подвинувшись в сторону, освобождая дорогу для старушки, кряхтя спускающейся вниз, спросил худощавый.