Натаниэль тяжело вздохнул.

– Вообще-то я уже начал расследование, – он посмотрел на часы. – Минут пятнадцать назад. Все-таки, ваш муж погиб в тот момент, когда я должен был его охранять. Пусть это был розыгрыш, спектакль – неважно. Только учтите – я ставлю об этом в известность всех клиентов – возможности частного сыска в Израиле весьма ограничены существующим законодательством. Я не имею права допрашивать кого-либо – только беседовать при наличии согласия. И запись этих бесед ни одним судом не могут рассматриваться в качестве официального документа. Я не могу проводить обыск. Я не могу... – он махнул рукой. – Откровенно говоря, я и заниматься расследованием убийства не могу – расследованием полноценным, так сказать. Не имею права. Если об этом узнают – меня лишат лицензии. Я могу оказывать следствию – или частному лицу – только вспомогательные услуги. Например, полицейский следователь знает, что подозреваемый носил очки. В этом случае мне милостиво разрешается собрать сведения о наиболее покупаемых в Израиле формах оправ. И поделиться этими сведениями с полицией.

Теперь на бледном равнодушном лице Виктории появились какие-то эмоции – удивление, потом разочарование.

– То есть, я не могу вас нанять для расследования обстоятельств гибели моего мужа? – недоверчиво спросила Виктория.

Натаниэль отрицательно качнул головой.

– Но вы можете нанять меня для того, чтобы я собрал информацию частного характера о его времяпровождении... ну, скажем, в течение последних шести или семи месяцев, – пояснил он. – Предположим, вы хотите узнать, чем занимался ваш муж, скрывал ли он от вас какие-то свои знакомства... – Натаниэль поспешно поднял руку, видя, что Виктория хочет что-то сказать. – Я ни на что не намекаю, Боже сохрани! Я просто объясняю вам, как следует сформулировать наше соглашение, понимаете? Ведь я могу в ходе расследования столкнуться с полицией. Они почему-то всегда уверены в злом умысле с моей стороны. Должен же я объяснить им вполне невинный характер моих занятий... – он коротко улыбнулся. – Вот, а если в ходе такого сбора я натолкнусь на что-то особенное, способное пролить свет на это трагическое происшествие, – Розовски развел руками, – на все воля Божья. Мы сделаем определенные умозаключения, а потом честно передадим все обнаруженное полиции... Или адвокату, – добавил он, вспомнив сбегавшего по ступеням человека.

Виктория некоторое время колебалась. Детектив обратил внимание на то, что ей почему-то не понравилась оброненная им фраза насчет знакомств, скрывавшихся покойным. Она сказала, все еще хмурясь:

– Согласна. Какая мне разница – как это будет называться? Сбор информации или расследование? Главное – я хочу знать причины его смерти.

– Есть еще одно обстоятельство, – сказал Розовски. – Вдруг мое расследование подтвердит версию полиции? Версию самоубийства? Что будем делать тогда?

Виктория, нервно расхаживавшая до этого по салону, при этих словах остановилась и резко заявила:

– Тогда вы должны найти того, кто толкнул к этому! Повторяю, я уверена: Аркадий никогда бы не покончил с собой. Но если это произошло – значит, должен быть тот, кто толкнул его на этот шаг. И вы найдете его!

«Даже если этим человеком окажется его собственная жена?» – вслух Натаниэль этого, разумеется, не сказал. Он вообще ничего не успел сказать, потому что сразу же после заявления Виктории затренькал дверной звонок, и на сцене появились новые действующие лица.

Вошли двое, мужчина и женщина, из числа вчерашних гостей. Их лица показались Натаниэлю знакомыми, – в отличие от остальных, на маскараде эта пара была без масок и явно испытывала неловкость. Мужчина большею частью проводил время у доски бара, женщина либо стояла с ним рядом – не очень довольная, – либо беседовала с кем-то из гостей. Два или три раза Натаниэль видел ее рядом с переодетым хозяином и один раз – в обществе Клеопатры-Семирамиды. Розовски попытался вспомнить, когда эти двое покинули вечеринку – до смерти Аркадия или после, – но не смог.

Войдя в салон, гости поздоровались с поднявшимся при их появлении Натаниэлем и сразу же устремились к Виктории. Розовски заметил, что по лицу вдовы промелькнуло раздражение. Тут же, впрочем, уступившее место вежливой полуулыбке.

– Вика, дорогая, – мужчина положил руки ей на плечи, проникновенно посмотрел в глаза. – Нам очень, очень жаль. Я никак не приду в себя, Аркаша был моим старым другом... – он зачем-то оглянулся на женщину, круглое плоское лицо его сморщилось, словно он проглотил что-то очень кислое. – Если тебе нужна какая-то помощь, только скажи.

Его спутница молча кивнула.

– Да, конечно, – Вика осторожно сняла с плеч его руки. – Спасибо, Коля, мне ничего не нужно. Я звонила в Москву, родителям. Возможно, они переедут сюда в ближайшее время, – она подошла к дивану, села. Очень напряженно, будто на экзамене.

Женщина подошла ближе. Она была несколько старше Виктории, лет тридцати пяти-тридцати семи. Натаниэль отметил искусный грим, тщательно уложенные каштановые волосы, холодный взгляд. Темно-серое платье строгого фасона выгодно подчеркивало фигуру. При всем том пара не производила впечатления богатых людей.

– Это хорошо, что они приезжают, – сказала она. – Тебе не следует оставаться одной. Может быть, пока что переедешь к нам?

– Нет, Дина, спасибо. Мне здесь хорошо. И вполне спокойно. Кроме того, я еще не решила, стоит ли им приезжать. Не исключено, что я сама уеду отсюда. Продам эти хоромы – и уеду. Сама понимаешь: работы нет, приличной специальности – тоже.

Натаниэль почувствовал за этими короткими банальными фразами какой-то подтекст. Казалось, что эти женщины давние соперницы. Вот только что оказалось предметом соперничества?