Ребелл не был вегетарианцем, но ему из-за недостатка средств пришлось отказаться от мясных консервов. Впрочем, он не терял надежду на то, что ему удастся ловить рыбу во время рейса. По этой же причине на борту не оказалось медикаментов. Видно, табак и чай Ребелл считал ненужной роскошью, так же как и навигационные карты. Неунывающий капитан «Элейн» (так назвал Ребелл свой парусник) скопировал их из обычного атласа, в котором не были обозначены многие острова (не говоря уже о рифах).

Неудивительно, что «Элейн» вместе с припасами обошлась ему в 45 фунтов стерлингов.

Зато он захватил с собой электрический фонарь, плотницкие инструменты, краски и множество других полезных предметов. Всего на судне находилось около тонны груза.

В последний день 1931 года на набережной Сиднея Ребелл прощался со своими немногочисленными друзьями. Они советовали ему повернуть назад в случае, если путь окажется слишком трудным, просили быть осторожным и сообщить о своем прибытии.

Прямо в Сиднее Ребелл определил свое местоположение. Разница составила не более двух-трех миль. Вскоре, удалившись от берега, Ребелл перенес досадный, хотя и непродолжительный, приступ морской болезни. Как писал потом Ребелл, в жизни его в дальнейшем больше никогда не укачивало, и этот приступ был единственным.

Берег уходил всё дальше к горизонту. Повернувшись к земле, Ребелл произнес: «Прощай, Австралия! Прощай навсегда!» Так он расстался со страной, в которой прожил 25 лет. «Элейн», подгоняемая умеренным ветром, шла на восток — к Новой Зеландии. Настало время превращения сухопутной крысы в океанского бродягу. В первую ночь Ребелл спал шесть часов. Днем при умеренном ветре с установленным гротом «Элейн» делала три-четыре узла. Вскоре Ребелл обнаружил, что ветер может направлять яхту с закрепленным румпелем по курсу и без его участия. С той поры он проводил за рулем не более часа в неделю. Ребелл считал, что он тщательно подготовился к путешествию. Но разве мог он предвидеть разрушительные свойства морской воды? Через три дня его постель и одеяла насквозь промокли, а мандолина попросту рассыпалась на куски, и её пришлось выбросить в море.

На первом отрезке пути «Элейн» испытала только один шторм средней силы. Ребелл спустил паруса и стал дрейфовать, причем судно развернулось бортом к волне и водяные валы то и дело захлестывали палубу. Тогда Ребелл решает поставить яхту на плавучий якорь, сооруженный на скорую руку из скрепленных крестом весел и куска парусины. Импровизированный плавучий якорь действовал превосходно, пока через полчаса не перетерся трос…

Трудно перечислить все невзгоды и хлопоты, которые выпали на долю новичка в океане. Но видимо, у Ребелла была дремавшая до сих пор душа моряка. Он довольно быстро овладевал морским делом, и «Элейн», направляемая его твердой рукой, упорно продолжала свой путь.

За четыре недели плавания моряк преодолел 1800 миль и прошел в ста милях от северной оконечности Новой Зеландии. Был соблазн повернуть к Новой Зеландии, но это значит затянуть путешествие. Поэтому Ребелл, резко изменив курс, направился к лежащим к северо-востоку островам Фиджи. До них надо было пройти 800 миль. Оставив справа по борту острова Кермадек, которые, кстати, не были обозначены на скопированной из атласа «карте», не видя с начала плавания ни клочка суши и не встретив ни единого корабля, моряк без особых трудностей плыл по проложенному им курсу.

Поскольку Ребелл, если позволяла обстановка, плыл с закрепленным штурвалом, у него было много свободного времени, но он не скучал ни минуты: следил за рыбами и птицами, временами подлетавшими к яхте, писал, читал, не сетовал, когда нужно было приниматься за работу. Запасы продовольствия позволяли разнообразить меню, что было не так уж маловажно для одинокого мореплавателя.

Успешное осуществление довольно рискованного предприятия — преодолеть океан, не имея опыта, на яхте, предназначенной для прогулок вблизи берега, — можно отнести только за счет сверхнаходчивости и незаурядных способностей Ребелла. Когда, например, заменяющие хронометр часы остановились, так как в них попала морская вода, Ребелл на раскачивающейся на волнах яхте сумел натруженными пальцами разобрать сложный механизм, прочистить его и заново собрать, не потеряв ни одной детали.

Возня с часами и плохая видимость в течение нескольких дней затрудняли обсервацию. Когда же Ребелл установил свое местоположение, оказалось, что он находится в двухстах милях к востоку от главного города и порта Сувы на острове Вити-Леву. Моряк изменил курс, повернув на северо-запад, и с нетерпением ожидал появления суши.

После шестидесяти одного дня одиночества в океане, совершив не одну ошибку в навигации, Ребелл наконец приближался к земле. Как назло, последние мили «Элейн» двигалась очень медленно. Наконец 2 марта, пройдя от Сиднея в общей сложности 2600 миль, судно приблизилось к гористому острову, покрытому сплошной стеной растительности, над которой возвышались отдельные перистые вершины кокосовых пальм. Ребелл сошел на берег и с удовольствием утолил жажду молоком кокосового ореха. Вскоре он встретил меланезийца, немного говорящего на английском языке. От него путешественник узнал, что находится на островке Янута, лежащем всего в 35 милях от Вити-Леву.

Свежая пища и ощущение твердой земли под ногами быстро восстановили физические и духовные силы мореплавателя.

Не имея подробной карты и опасаясь рифов, Ребелл с большой осторожностью продвигался к Суве. После перепалки с портовым врачом и полицейским (неприязнь к документам была отличительной чертой Ребелла) мореплаватель дал интервью корреспонденту «Фиджи таймс»; это впервые принесло его необычному и рискованному путешествию широкую известность.

«Элейн» была отремонтирована и находилась в гораздо лучшем состоянии, нежели до выхода из Сиднея. Моряк получил настоящие морские карты, компас и барометр — это были подарки его новых друзей.