— А ты переходишь в пятый «б»? Поздравляю. — Щепкин засмеялся и протянул Климу большую крепкую руку. — Ну, здравствуй, рядовой Лесной Республики, гроза браконьеров. Давненько мы с тобой не видались.

Удивленные ребята молчали. А Клим потянулся к значку на кителе Щепкина.

— Что это?

— «Турист СССР», не видишь, что ли? — воскликнул Симка. — Вы мастер спорта по туризму? Правда, товарищ старший лейтенант?

— Правда.

Симка, Игорь и Нина поглядывали на Щепкина с уважением, а на Клима с завистью: такого друга имеет!

Игорь вдруг спохватился:

— А как же с рыжим? Ты догнал его?

Клим шмыгнул носом, переступил с ноги на ногу.

— Не сердись, Игорь… У него ноги очень длинные. Бегает, как все равно стометровку берет. Оглянулся, увидел, что я за ним гонюсь, и припустил. Через мост перебежал, на другую набережную свернул, а там все дворы проходные…

Игорь закусил губу, виновато глянул на Щепкина. Но тут Клим вынул из кармана смятую бумажку.

— Вот — кусок странички из книжки. Рыжий обронил, а я поднял.

— Молодец, Клим! — сказала Нина.

— Я же говорил! — сказал Симка.

— Погодите радоваться, — рассудительно сказал Игорь. — Он разгладил бумажку. — Какая-то четверть странички; здесь же ничего нет. Немного текста и номер — сто двадцать один.

Щепкин повертел в пальцах затертый, обтрепанный листок.

— Если бы библиотечный штамп был, тогда просто: установили бы в библиотеке название книги и кому она выдана. А так… Я вот, например, не знаю, что это за книга. Текст совсем незнакомый.

— Может, Инна Андреевна знает? Это наша классная руководительница, — сказала Нинка. — Надо будет ей показать.

— Дайте-ка мне, — попросил Симка. — О-о, тут про какого-то «дьявольского» моряка… Н-не знаю.

Нина выхватила у Симки листок, быстро пробежала его глазами с обеих сторон.

— Действительно… Даже нет, как назло, ни одного имени собственного. Тогда бы легче было узнать название книжки.

Клим с тревогой смотрел на старших. Если уж поэт Симка, который так много всего читал и даже сам сочиняет, не может сказать, из какой книги этот листок, так уж куда ему, Климу?

— Ладно! — Игорь упрямо тряхнул стриженой головой. — Мы покажем этот листок нашему первому ученику, «профессору» Славке Оболину. Он-то наверняка читал все на свете, товарищ старший лейтенант!

Но Щепкин, видно, думал о чем-то совсем другом, потому что вдруг сказал:

— Вы тут говорили, что учитесь на сварщиков. Значит, умеете обращаться с железом? — Он помолчал. Посмотрел через дорогу на дверь булочной, куда ушел звонить шофер. — Знаете, ребята, хочу вам кое-что посоветовать. Вот послушайте, у меня есть один план…

Ребята любят давать друг другу прозвища. Эти прозвища бывают иногда здорово меткими, а иногда просто смешными или глупыми. Ну, взять хотя бы Симку Воронова: его прозвали «шестикрылым» только потому, что полное имя Симки — Серафим, а у Пушкина есть стихотворенье:

… И шестикрылый Серафим На перепутье мне явился.

Или вот Нинка Логинова. Она круглолицая и румяная, на щеках у неё ямочки. Её прозвали «толстухой». А разве это прозвище подходит ей? Оно глупое, выдумано наскоро. Нинка отлично умеет оказать медицинскую помощь, если у кого-нибудь царапина или, допустим, ожог. Нинка знает про стафилококков и салициловый спирт; она и беседу проводила на эту тему на сборах форпоста. Она даже сама может сделать укол противостолбнячной сывороткой. Словом, Нинка Логинова — настоящий пионер-санинструктор. Так при чем же здесь «толстуха»? И не такая уж она толстая. Особенно в белом халате, который сама себе сшила. Симка сочинил про этот халат такие стихи:

А вот зато «профессор» — прозвище, которым наградили первого ученика Славку Оболина, — попадает в самую точку. Правда, очков он не носит и бороды у него, ясно, нет, но Славка — тощий, длинные ноги циркулем, да ещё у него привычка в ответственные минуты жизни задумчиво грызть коготь большого пальца. В общем, он сильно смахивает на рассеянного жюльверновского профессора Паганеля. И голова у него — самая настоящая профессорская. Сверхтрудные задачи по математике он решает в какие-то несколько минут, а любые деления и умножения трехзначных чисел производит прямо в уме. Он знает назубок все немецкие глаголы сильного и неправильного спряжения, включая даже проклятую форму причастия прошедшего времени, которая не дается половине класса. Он помнит наизусть схемы генераторов, трансформаторов и аккумуляторов, и Инна Андреевна частенько говорит, что у неё в жизни не было лучшего ученика по физике. На уроках литературы Славка тоже отвечает с блеском, особенно если на него в это время смотрит Лера Дружинина; стоит ей скосить на него свои чуть прищуренные насмешливые глаза, ну, тут Славку будто кто кнутом огреет. Он начинает прямо-таки скакать галопом по цитатам и датам, сыплет именами авторов и названиями книг: что в каком году написано и в каких исторических условиях — тут и библиография, и география, и фольклор, — словом, лезет вон из кожи, хотя пятерка ему и так давно обеспечена.

Кому же, если не ему, было разгадать, какой книге принадлежит четвертушка странички, которую добыл следопыт форпоста Клим Горелов?

Однако эта задача оказалась не по силам и Славке Оболину. Больше того, ни Лерина мать, которая работает диктором на радио, ни отец Игоря — главный инженер Механического завода, ни даже заведующая районной библиотекой не могли сказать, из какой же все-таки книги эта страничка. Симка проторчал весь вечер в библиотеке — и все впустую.

Тогда решили поставить этот вопрос перед всем классом. Ведь тут не простое любопытство: от «раскрытия тайны листка», как выразился Симка, быть может, зависит судьба шофера Николая Курочкина.