Шрифт:
– М-мирон Степанович, почем-му м-не так м-мало, – жалобно промычал отставной музыкант.
– Мурик, не мельтеши, – отмахнулся от него Мирон. – Деньгу шшитать надо, она шшет любит. Понял?
– Так я считаю…
– Плохо шшитаешь! Месяц назад ты стольник у меня брал? Брал. Потом ишшо полета и четвертак. Секешь? А твоих баб в кабаке кто поил? Я! За три захода пять сотенных как корова языком слизала… Мне от этих девок какая корысть? Хе-хе… Вот я с тебя и вышшитал – это тебе наука будет, Мурик…
– Га-га-гаl – заржал Фиксатый. – Мурик, не связывайся с женщинами – рожденный пить любить не может. Или бери пример с меня: я их принимаю только в выходные дни и обязательно – секи, Мурик! – обязательно, чтобы со своим пузырем и закусью. А иначе – ку-ку, Гриша! – плакали твои потом и кровью зашакаленные "хрусты". Женщины теперь с умом пошли – тугой кошелек за версту чуют. Берут нашего брата на живца: чуть зазевался – и за жабры…
– Во! – поднял палец вверх Мирон. – Золотые слова! Учись у Фиксатого, музыкант, человеком станешь! Сгоняй-ка, Мурик, в погребок, винца плесни – там у тебя ишшо имеется…
Иннокентий Смурков, которого за его легкое заикание на букве "м" прозвали Мумуриком, а для краткости – Муриком, сгреб со стола свои деньги в сумку из мешковины и вышел во двор. За ним прошмыгнула и белая собачонка, на прощание цапнув за ногу Фиксатого.
– У-у, зараза! – схватил тот со стола огрызок батона и швырнул ей вслед. – Попадешься ты мне, стервоза…
– Собака знаить, каво кусать… – довольно ухмыльнулся Мирон, распихивая пачки денег по карманам; и застыл, прислушиваясь.
Звонкий собачий лай вмиг разметал благодушие Мирона и Фиксатого. С закаменевшим лицом Сергач поднялся из-за стола и быстро прошел к входной двери. За ним, слегка пригнувшись, словно борец на ковре перед схваткой, заспешил и Фиксатый. Дверь скрипнула, и на пороге появился взъерошенный Мурик с кувшином в трясущихся руках.
– Братва! Там кто-то ходит!
– Тихо ты, клепало! Кто ходит?
– Не знаю…
– Может, соседи?
– Нет, на соседей Бем-моль не лает.
– Так-ак, понятно… Ну-ка посторонись, Мурик. Побудьте в доме. Я сейчас…
Через несколько минут Сергач появился в дверном проеме и угрюмо посмотрел на своих дружков.
– Мурик, запри двери. Только потише орудуй замками!
– Ну что? – спросил Фиксатый.
– Хана, вот что! Менты бродят около дома.
– Ты их видел?
– Мне видеть не обязательно. Я их на нюх чую…
– Что делать будем?
Неожиданно щелкнул замок, отворилась дверь одной из комнат, и глуховатый мужской голос произнес:
– Мирон! В чем дело? Фиксатый оторопел:
– К-то это? – заикаясь, спросил он и воззрился на человека, который, переступив порог комнаты, шагнул к ним.
– Что за шум, Мирон? – переспросил вошедший, уставившись в упор на Сергача.
– Менты шуруют вокруг дома… – опустил тот лупатые зенки под тяжелым взглядом вошедшего.
– "Хвоста" приволокли? Я тебя предупреждал, Мирон, или нет? Ну!
– Да. Виноват… Кто знал…
– Слышь, Мирон, что за тип?! – озлился Фиксатый и подошел вплотную к неизвестному. – Ты кто такой?
– Ша, Фиксатый! – лапа Мирона легла на плечо бывшего борца; и он, повинуясь медвежьей силе, отшатнулся назад. – Тебе это знать ни к чему. Свой человек…
– Свой, свой, – заворчал Фиксатый. – Знаем мы таких своих…
– Зови меня Богданом… – примирительно сказал ему тот и спросил у Мирона: – Так что будем делать?
– А черт его знает… Уходить надо…
– Каким образом?
– Помозговать нужно…
– Чего уходить? – вмешался Фиксатый. – Они что, нас на деле застукали? Деньги не пахнут, а товар мы без лишних свидетелей толкнули. Все чисто.
– Помолчи! – взорвался Сергач, недобрым взглядом окидывая его с ног до головы. – Не про тебя разговор.
– А если не про меня, тогда я лучше пойду! Покеда!
– Я те пойду! Шустрить начал? – Мирон закрыл своей квадратной тушей дверной проем. – Стукачом решил стать или как?
– При чем здесь это?
– При том, Фиксатый, что мы с тобой одной веревочкой повязаны! И если нас из-за тебя менты в воронок запихнут, то я исповедаюсь, как ты "нечаянно" воткнул перо в бок обэхээснику два года назад…
– Ах ты ж, бога-душу!.. – заматерился Фиксатый и шваркнул со всего размаху по губам Мирона.