Исполненный решимости, я сделал необходимые звонки и нашел бюро недвижимости «Самоцвет», специализирующееся на Нижнем Ист-Сайде, а в нем — нахальную женщину с волосами свекольного цвета по имени Берта-Из-Управления. По крайней мере так она представилась. Берта уточнила наши требования, предпочтения и платежеспособность и позвонила, как я и ожидал, на следующее же утро в состоянии крайнего ажиотажа. Трубку взяла Нина; по ее гримаске я сразу догадался, что Берта умоляет нас все бросить и немедленно идти смотреть помещение. Она подыскала идеальное место, место настолько очаровательное, что мы упадем, сознание потеряем, просто умрем, как только его увидим. При этом забрать его могут в любой момент. Вокруг роятся заинтересованные лица. Созревают предложения.

— Что она говорит? — спросил я на всякий случай.

Нина нажала на кнопку громкоговорителя, наполнив комнату жестяным скрежетом:

—…И соседи — лучше не придумаешь, вот увидите, рядом магазин мехов, очень популярный, вы половину бизнеса сделаете на их посетителях, меха — это роскошь, вы же понимаете, великолепно подходит к вашим делам, латте-шматте и все такое…

Я, должно быть, поморщился, потому что Нина все поняла, выключила громкую связь и быстро завершила разговор.

— Ну, что ты думаешь? Стоит пойти посмотреть на это место?

— Трудно сказать. Звучит довольно заманчиво, — пожала плечами Нина. — Район тоже правильный. Где-то рядом с Эссексом, и Ладлоу, и Деланси, и так далее. [24] Мы можем добраться туда к пяти. Ой, нет, съемка.

— Что?

— У меня съемка, я ее снимаю.

— У меня тавтология, я ее повторяю.

— Ха-ха, — холодно произнесла Нина. — Это фотосъемка моей подруги Лидии, какая-то гламурная халтура для журнала «Лаки», и я ее снимаю. Сам процесс. Шесть стройных силуэтов, копошащихся над сумочкой. Понятно?

— Понятно. А что случилось с жаждой реального дела? Съемка людей, снимающих сумочку, довольно далека от реальности.

— А это, радость моя, зависит от сумочки.

Как всегда бывало, когда мы с Ниной выходили на этот тон и ритм — тот самый пулеметный обмен репликами, украшающий все на свете от «Укрощения строптивой» до «Его девушки Пятницы», от пьес Мамета до «Бухты Доусона», но никогда, или почти никогда, настоящий разговор, — я почувствовал приближение легкого маниакального эпизода, раздувающийся пузырь невесомости в районе солнечного сплетения. Как тошнота, но в хорошем смысле.

— Где твоя съемка? — спросил я, возвращаясь на землю.

— В Вильямсбурге, разумеется. Где же еще?

— Вот и отлично. Мы зайдем посмотреть на помещение, а потом ты возьмешь такси, тебе прямо через мост.

Внезапно я вспомнил, что мне тоже нужно работать, и настроение сразу испортилось. От «Киркуса» только что пришел полуправленный кирпич «Не по кальке», разоблачительный роман «с ключом» о нашумевшем увольнении ассистента знаменитого архитектора. Сей текст, в пятьсот страниц длиной, был побочным эффектом одной-единственной недели, проведенной автором в центре внимания желтой прессы. «Ключ» настолько валялся на поверхности, что герой, списанный с архитектора Даниэля Либскинда, здесь Леонид Лебеволь, представлялся как Дэнни на 186-й странице. Ну что ж. Подождет.

— Запомни, — сказала Нина, оборачиваясь, когда мы оба трусили вниз по лестнице, — не демонстрируй слишком очевидный энтузиазм, когда будешь с ней разговаривать.

Безумный блеск пары карих глаз дал мне понять, что ей самой это вряд ли удастся.

Фуллертон-стрит была менее крупной артерией Нижнего Ист-Сайда, чем, скажем, Ладлоу или Орчард. Вымощенная ровным, как кукурузные зерна, булыжником, она шла с севера на юг и была запланирована на три полосы движения, но с припаркованными по обеим сторонам такси и зеленым контейнером для строительного мусора, высунувшимся почти до середины, едва пропускала одну. Северо-восточная часть квартала, упиравшаяся в улицу Ист-Хаустон, состояла из пяти ветхих пятиэтажек из закопченного кирпича, опиравшихся друг на друга, как группа пьяниц. Самая южная из них, номер 154, ощутимо кренилась на север. Ее брандмауэр покрывали веселые граффити, изображающие мышей в цилиндрах и осьминогов с курительными трубками. Дальше к югу, в сторону Стэнтон-стрит, «наша» сторона улицы приятно сходила на нет — несколько двухэтажных деревянных домов, одноэтажный гараж и, наконец, пустырь.

Свободное помещение было в пятиэтажке под номером 158, средней из пяти. Витрину первого этажа полностью закрывала вывеска «СДАЕТСЯ компанией „Самоцвет“». Берта стояла, как охранник, перед опущенной металлической решеткой. Она уже сняла с нее замок и, завидев нас, принялась с помпой поднимать, будто представляя миру новую скульптуру. Решетка издала оглушительный скрежет — звук, знакомый каждому, кто когда-либо просыпался в городе с рассветом, и вместе с тем исполненный своих собственных неповторимых обертонов; я немедленно понял, что услышу этот звук снова. Предчувствие было настолько внезапным и сильным, что я заколебался у порога, боясь войти и разочароваться. Я повернулся к двери спиной и медленно осмотрелся вокруг, оценивая квартал с точки зрения собственника. Нина присоединилась ко мне.

В доме 156, слева от будущего кафе, находилась цветочная лавка «Сеньорита Флауэрс» с нарисованной вручную вывеской:

Строгая хронологическая последовательность событий несколько удручала. В кренящемся на север номере 154 был салон гадалки («ЯСНОВИДЕНИЕ, $5»); напротив, как бы насмехаясь над ним, располагался магазин оптики. Последний выглядел более-менее фешенебельно. Он был единственным «новым» заведением в квартале. Все остальные явно предшествовали экономическому возрождению района.