— Но неужели она могла совершить кражу и убить Кевина, да и зачем?

— Конечно, это кажется совершенно невероятным, поэтому я с таким нетерпением и жду результатов обыска. Эти люди скрывают что-то очень важное, вот логическая цепочка у нас и не складывается.

Тут зазвонил телефон. Вэнь Чжан снял трубку и сказал:

— Из Скотланд-Ярда…

Сэр Малькольм встал и подошел к телефону. Может, звонят, чтобы сообщить результаты вскрытия? Тем более что никто не решился бы звонить сэру Айвори домой всего лишь затем, чтобы передать то, что вполне могло бы подождать до завтра.

— Алло!

— Это лейтенант Финдли. Сэр, я решил доложить вам сразу.

— Что там у вас?

— Только что звонили из Ричмонда — люди, которые ведут обыск у Адамсов. С ними поехала и Элис Адамс — все по инструкции.

— Да-да, ну и что?

— Так вот, не успели они зайти к ней домой, как она бросилась к аптечке и проглотила целый пузырек сомнакса! Один из наших заметил и поднял тревогу. Они там сделали все, чтобы вызвать у нее рвоту. Позвали врача. Теперь ее жизнь на волоске.

Элис Адамс доставили в ближайшую к ее дому ричмондскую больницу. Сэр Малькольм и старший инспектор повстречали там Мартина Даллингтона — он примчался на такси, как только узнал о случившемся. Профессор был глубоко потрясен и не знал, что думать об отчаянном поступке невесты. Она так и не пришла в сознание, и ее пришлось подключить к аппарату искусственного дыхания.

Выйдя из палаты, где лежала девушка, профессор подошел к сэру Малькольму и Дугласу Форбсу — они сидели в маленькой комнатке ожидания, предоставленной в их распоряжение.

— Такая беда!..

Он тяжело опустился в кресло и так и остался сидеть, не проронив ни звука.

Выждав какое-то время, сэр Малькольм спросил:

— Может, у вас есть объяснение?

Профессор покачал головой:

— Смерть брата… Возвращение домой… Внезапное помутнение разума.

— Может, была еще какая-нибудь причина?

— Не думаю. Просто уму непостижимо. И врач даже не знает, удастся ли ее спасти.

— И все же, — заметил Форбс, — ей следовало бы подумать о вас…

— Она меня любит, я знаю, — возбужденно проговорил Даллингтон. — И ее поступок тем более непонятен.

— Быть может, она испугалась, что полиция что-нибудь найдет у нее дома, в Ричмонде? То, что ей очень хотелось бы скрыть. Может, она поняла: скандал неминуем, вот и решила покончить с собой?

— Видите ли, — ответил этнолог, — Элис от меня ничего не скрывала. Я давно ее знаю. Она честная. Да и потом, какие такие секреты она могла хранить у себя дома? Нет, ерунда!

— О жизни Кевина мало что известно, — заметил Форбс. — Может, Элис не хотела, чтобы тайное вдруг стало явным?

— Не представляю, что бы изменилось с ее уходом из жизни, — сказал Даллингтон. — Да, Кевин водил дружбу со всяким отребьем. Конечно, он играл в клубах с сомнительной репутацией. Да, его подозревали в причастности к банде, занимавшейся незаконным оборотом сигарет. Ну и что? Эка новость! Разве это повод, чтобы сестра решила именно сегодня наложить на себя руки?

— Профессор, Эмма Адамс тоже хотела покончить с собой, — напомнил сэр Малькольм. — Может, у нее была та же самая причина, о которой мы ничего не знаем?

— Нет, нет! Я своими глазами видел — Эмма хотела свести счеты с жизнью в приступе безумия. Я был с нею в комнате. И мэтр Дервантер там был. Мы пробовали успокоить ее, как могли. Знаете, в такие минуты вспоминаешь разное, стараешься отвлечь человека от душераздирающей боли. Правда, у Дервантера это получалось как-то неловко.

— Что же такое он говорил?

— Он-то думал, что делает все как надо… Он помянул характер Кевина, сказал, тот-де был создан, чтобы наслаждаться жизнью. Напомнил про девиц, вертевшихся вокруг него с самой юности. Тут Эмма не выдержала и резко бросила: «Не трогайте его, моего Кевина! Он только мой, а эти ваши вертихвостки хотели его у меня отнять!» Тогда Дервантер возьми да ляпни по глупости цитату из Уильяма Блейка: «Подруга милая, нельзя в могилу взять с собой любовь, не разделенную с тобой». Тут несчастная вскочила и как закричит: «Я всю жизнь отдала одному человеку. Я любила мужа, Грегора. А ему разве было до меня дело? Он же, кроме своих тотемов да прочей дребедени, и знать ничего не хотел. И всю свою нежность я отдавала сыну. Разве это не естественно? Конечно, я знала, Кевин любит не только меня. Знала, потому что об этом кричали его глаза! Да, он любил одну женщину, а я ему запрещала! Именно ее! И теперь я знаю: она его и убила. Какой ужас! Я только сейчас поняла! Позор на нашу голову! Сил моих нет больше терпеть! Смерти хочу!» И Эмма, вне себя, точно безумная, после того, как вдруг поняла, кто убил ее сына, бросилась к двери на балкон и распахнула ее настежь. Я-то подумал, ей просто хочется вдохнуть свежего воздуха. А она прямо к перилам и уже перегнулась через них, но я все же успел ее обхватить и отвел обратно в комнату.

— Почему же вы не рассказали об этом раньше? — спросил старший инспектор.

— Вы же понимаете, это чисто безумный порыв… Бедняжка потеряла рассудок. Что можно понять из ее бессмысленных слов?

— Профессор, — настаивал сэр Малькольм, — вы точно пересказали нам все, что говорила несчастная, слово в слово?

— Ну да, все как есть. Ее слова так глубоко запали мне в душу, что я слышу их и сейчас.

— Во всяком случае, в словах госпожи Адамс угадывается нездоровая страсть к сыну, — заявил Форбс. — В своем возрасте Кевин имел полное право встречаться с женщинами, не так ли?