Рита Львовна взяла один из стаканов и сделала ощутимый глоток:

— Молодой человек, откуда такая уверенность?

— Да вот есть и все, — пожал плечами я, — профессор, а во сколько у вас начало…

Договорить я не успел. В кармане требовательно задилинькал сотовый. На дисплее высвечивалось имя — Влад. Тот, с пышными усами, который организовывал вечеринки в гостинице… С чего бы это?

Рита Львовна и профессор Беттон молча наблюдали, как я подношу сотовый к уху.

— Артем? — спросили в трубке, — это Владик. Тебя Сьерра срочно вызывает.

— А ты откуда знаешь?

— Глупый вопрос, Артем. Я на дежурстве, — хмыкнули в трубке, — давай, дуй живо. Фаворит, блин!

— У нее голос злой или как?

— Фиг его знает, — ответили в трубке, — какой у Сьерры может быть голос? Командирский, вот какой. Не задерживайся, а то сожжет, и пепел один останется. Она может.

— Уж знаю, — ответил я, — бегу.

Я убрал сотовый в карман. Рита Львовна, похожая на престарелую львицу, порылась в бумагах, извлекла откуда-то пачку сигарет и стала засовывать одну из сигарет в мундштук.

— Ох уж мне эти клиенты, — проскрипела она, — ходют, ходют. Будь с ними поосторожней.

— А что с допросом? Мне очень интересно, по какому поводу меня сюда вызвали и почему вдруг решительно отменили? — спросил профессор Беттон, — я питаю глубокое уважение к Игнату Викторовичу, и только из-за него прибыл сейчас сюда. Но я не понимаю, что мне здесь делать?

— Давайте-ка выпьем бальзаму, — предложила Рита Львовна, — как в старые добрые времена. Помните, когда мы еще учились в аспирантуре!

— Вы были на два курса младше, — заметил профессор.

— А у вас были короткие волосы, — парировала Рита Львовна.

— Эээ, мне надо бежать. — сказал я, словно кто-то ждал здесь моих оправданий, — профессор, во сколько у вас собрание?

— Вечером, — туманно ответил профессор, — если нынешний Парадокс не превратит всю существенную материю в глубокое и пустое Ничто, я буду ждать всех видных деятелей науки в актовом зале в двадцать два ноль-ноль. Приходите, молодой человек. Мне будет приятно.

— Мне тоже, — рассеянно отозвался я, — извините, до свидания.

Я вышел в коридор и уткнулся взглядом в большие и круглые глаза Юлик.

— Ты что творишь? — прошептала она, захлебываясь эмоциями, — ты же всю контору попалишь! Как же без допроса? Я ж для чего вообще с тобой шла? Я ж хочу, как лучше! Я ж… чтоб нам с Настей… чтоб всех… это… ну…

— Чувствую, сегодня будет горячий день, — произнес я, взял Юлик за плечи и крепко ее поцеловал.

А ведь день действительно будет горячим, непредсказуемым, бешеным и диким.

Подходя к гостиничному номеру Сьерры, я еще размышлял об этой туманной перспективе, но когда открыл дверь и увидел, что происходит в номере, понял, что перспектива резким скачком переместилась в область материального.

Все мысли о Юлик — ничуть не смутившейся и вернувшей горячий поцелуй — выветрились мгновенно. Мысли о профессоре Беттоне, о Парадоксах, об Игнате Викторовиче и, кажется, забытом открытом кране в ванной, просто-напросто растворились в нахлынувшей внезапно волне паники.

Еще бы.

Вы когда-нибудь видели настоящего разозленного пришельца? Когда из глаз его бьет пламя, волосы развеваются в стороны, а тело словно окутано рыжим ореолом света? А вот я только что увидел.

В довесок к вышеуказанному, Сьерра в номере была не одна. Ой, не одна. На кровати сидели Анн и Танн. Их рюкзаки лежали там же. У ног Танн крутился котенок.

Я застыл на пороге, не зная, что произойдет дальше — сожгут ли меня ярким пламенем или просто снесут голову броским ударом.

Сьерра повернула голову в мою сторону, и брызги огня с ее глаз едва не опалили мне волосы на голове. Отчаянно пахнуло жаром.

Губы Сьерры приоткрылись.

— Проходи, — холодно сказала она, — прикрой за собой дверь.

Я повиновался. Вот ведь влип. Во все, во что только можно было влипнуть в этой гостинице. Лучше бы шаурму кушал на вокзале, честное слово.

Видя, что я остановился посреди комнаты, Сьерра молча указала на табурет, стоящий возле окна. За окном, к слову, открывался великолепный вид на какой-то мегаполис. Возле гостиницы росли пышные деревья, а вот вдалеке виднелись многоэтажные дома из голубоватого стекла, упирающиеся в небо, разрывающие облака, играющие лучами солнца.