Борман повернулся направо, чтобы посоветоваться с экипажем:

– Ну, как? Мы все еще летим?

Лоувелл и Андерс тщательно изучили показания приборов.

– Мы движемся, насколько я могу судить, - сказал Лоувелл Борману.

– Летим над этой стороной, - согласился Андерс.

Сидя в своем среднем кресле, Лоувелл ввел последние команды в бортовой компьютер. Примерно за пять секунд до назначенного момента включения двигателя на экране замигали цифры «99:40». Это загадочное число являлось защитой от ошибки пилота. Это был компьютерный код «вы уверены?», его код «последний шанс», его код «ты-знаешь-что-ты-делаешь-так-как-ты-собираешься-отправиться-в-ад». Под мигающими цифрами располагалась кнопка «выполнить». Лоувелл взглянул на цифры «99:40», потом на кнопку «выполнить», затем снова на цифры и снова на кнопку. Не прошло и пяти секунд, как Лоувелл поставил свой указательный палец на кнопку и нажал.

В первый момент астронавты ничего не ощутили. Потом вдруг они почувствовали вибрацию и услышали грохот за своей спиной. В паре метров позади них открылись вентили в громадных баках, встроенных сзади корабля, потекла жидкость, и в камере сгорания смешались вместе три разных компонента топлива из трех форсунок. Компоненты - гидразин (N2H4), диметилгидразин и тетроксид азота (N2O4) - известны, как гипергольные жидкости. Характерным свойством гипергольных жидкостей является мгновенное воспламенение при смешивании друг с другом. В отличие от бензина, дизельного топлива и жидкого водорода, которые требуют искру для высвобождения внутренней энергии молекулярных связей, гипергольная жидкость вспыхивает при каталитической реакции, когда ее компоненты находятся в точной пропорции по отношению друг к другу. Смешайте два таких компонента вместе, и они начнут образовывать сложные химические соединения. Удерживайте их вместе некоторое время, как петухов в клетке, и не забудьте ограничить их взаимодействие: они начнут высвобождать необыкновенно много энергии.

Вот такое взрывное взаимодействие началось за спинами Лоувелла, Андерса и Бормана. Реакция компонентов топлива в камере сгорания вызвала поток горячих выхлопных газов из сопла двигателя позади корабля. Слегка заметно корабль начал сбрасывать скорость. Бормана, Лоувелла и Андерса вдавило в их кресла. Невесомость, к которой они успели привыкнуть, стала превращаться в доли «g», и вес тел астронавтов стал расти от нуля до полноценных килограммов. Лоувелл посмотрел на Бормана и показал большие пальцы, а Борман слегка улыбнулся в ответ. Через четыре с половиной минуты двигатель выключился, и огонь в его внутренности погас.

Лоувелл посмотрел на приборную панель. Его глаза остановились на индикаторе, под которым было написано «ДЕЛЬТА V». Латинская буква «V» означала скорость, «ДЕЛЬТА» означало «изменение». А вместе это значило, на сколько упала скорость в результате химической реакции гипергольной жидкости. Лоувелл считал показания индикатора и чуть не поднял кулак от радости - 850! Тютелька в тютельку! 850 метров в секунду - это, конечно, далеко от полного торможения, когда вы мчитесь со скоростью 2.3 км/сек, но зато совершенно точное изменение для выхода с транслунной траектории и захвата гравитацией Луны.

Следующим после «ДЕЛЬТА V» был другой индикатор, мгновение назад еще темный. Теперь он показывал два числа 60.5 и 169.1 - это были перилуний и аполуний, ближайшая к Луне и самая далекая от Луны точки орбиты корабля. Любое тело, например метеорит, пролетая мимо Луны, имеет некоторое значение перилуния, но лишь одновременное знание перилуния и аполуния гарантирует вам, что вы на самом деле обращаетесь вокруг Луны. Фрэнк Борман, Джим Лоувелл и Билл Андерс, как показывали эти числа, теперь являлись спутниками Луны, двигаясь по яйцевидной траектории, самая высокая точка которой была 169.1 мили, а самая низкая - 60.5 мили.

– Мы сделали это!
– ликовал Лоувелл.

– Мяч точно в лузу, - сказал Андерс.

– Орбита достигнута, - согласился Борман, - Будем надеяться, что он завтра включится, чтобы мы смогли вернуться домой.

Выход на окололунную орбиту, как и исчезновение за ней несколькими минутами ранее, принес астронавтам некоторый опыт. Поскольку двигатель выключился, и экипаж снова ощущал невесомость, на приборной панели уже ничто не напоминало о достигнутом. Луна находилась всего в шести десятках миль под ними, но вертикальное расположение корабля не позволяло астронавтам увидеть ее поверхность. Борман, Лоувелл и Андерс были в роли трех человек, попавших в картинную галерею, но еще не успевших посмотреть, что внутри нее. И вот теперь у них появилось свободное время - до возобновления контакта с Землей оставалось еще 25 минут, спокойное уединение - для первого обзора захватившего их небесного тела.

Борман взялся за ручку управления ориентацией справа от своего кресла и выпустил реактивную струю из стабилизаторов, расположенных вокруг корабля. Корабль пришел в движение, медленно поворачиваясь против часовой стрелки. Первые 90 градусов поворота столкнули невесомых астронавтов в кучу с Борманом внизу, Лоувеллом в середине и Андерсом наверху. Следующие 90 градусов перевернули их наоборот, так что теперь Луна, которая была снизу, теперь стала сверху. Борман первым увидел ее поворачивающуюся бледно серую, гипсовую поверхность в свой левый иллюминатор, и его глаза расширились. Следующим подошла очередь Лоувелла, когда Луна стала видна в его центральный иллюминатор, и, наконец - Андерса. У обоих астронавтов был такой же изумленный взгляд, как и у командира.

– Великолепно, - прошептал кто-то. Это мог быть и Борман, и Лоувелл и Андерс.

– Изумительно, - ответил кто-то.

Под ними скользила изрезанная и изломанная панорама, которую уже видели автоматические зонды, но человеческие глаза - никогда. Во все стороны раскинулось бесконечное, восхитительно-уродливое пространство сотен, нет - тысяч, нет - десятков тысяч кратеров, впадин и выемок, которым было сотни, нет - тысячи, нет - миллионы тысяч лет. Там были кратеры за кратерами, кратеры на кратерах и кратеры, уничтожившие другие кратеры. Были кратеры размером с футбольное поле, кратеры размером с большой остров, кратеры размером с небольшое государство.