— Да-да, Геддон, я уверен! Враг Ловкача — наш друг, другого и быть не может! Разве откажется он принять нас, если узнает, что мы тоже хотим убить Ловкача? Думаю, что нет!

— Почему вы думаете, что он вообще захочет с нами разговаривать?

— Потому что я Император!

На эту реплику я не нашелся, что ответить. Император, да. Но Император, увы, разрушенной и уничтоженной Империи.

Император выпустил мою ладонь и убрал руку под голову:

— Ты порадовал меня, писарь, ой как порадовал.

Мне оставалось лишь улыбаться в ответ. Я не знал, что делать. Знал лишь, что не оставлю Императора даже если он захочет прыгнуть в пасть к самому дьяволу.

Да, возможно и я был безумцем.

Император тем временем попробовал подняться на локте, но тело его свело судорогами, он поморщился от боли, сжал зубы и рухнул обратно на диван.

— А где наш таинственный спаситель?

— Ушел куда-то, — ответил я, предпочтя умолчать о подробностях ухода Бородача.

— Он здесь неплохо устроился. Газ подается автоматически?

— Да, кажется, еще работает централизованная система, но вы же знаете, что без людей это ненадолго. Скоро механизмы остановятся.

— Я не собираюсь сидеть здесь так долго. Геддон, дружище, поставь чайник. В горло словно углей горящих натолкали.

Я послушно поднялся, но подойти к камину не успел. В этот момент распахнулась дверь, но, вопреки ожиданию, в дверной проем не ворвался дневной свет, а всего лишь вечерние сумерки. На пороге стоял Бородач. Шляпа его теперь была задрана на затылок, так что я увидел большие глаза с пышными ресницами. Левой брови у Бородача не было, зато правая — тонкая, изогнутая вверх. И снова я подумал о том, что Бородач не очень-то похож на простого уборщика. Его осанка, его манера разговаривать…

— Господа хорошие, я вернулся, — заявил Бородач громогласно, шагнул внутрь и захлопнул за собой дверь.

В одной руке он держал большую тряпичную сумку, явно чем-то наполненную. Бородач улыбался. Сейчас он разительно отличался от того Бородача, пнувшего чайник несколько часов назад. Этот Бородач просто лучился радостью.

— Господин Император, мое почтение, — кивнул он, идя к столу, даже приложил свободную руку к козырьку шляпы, — вижу, пока у вас ничего не болит. Геддон, служака Императора, улыбнись, терпеть не могу хмурых людей.

Я невольно улыбнулся. Радость Бородача оказалась заразительной.

— Что произошло?

— Я наконец-то сделал это, — сообщил Бородач, не удосужившись, правда, объяснить, что именно.

Подойдя к столу, он перевернул сумку и молча высыпал содержимое.

Несколько секунд в помещении было безумно тихо. Потом молодой Император спросил:

— Откуда столько?

— Я сделал это, — повторил Бородач, улыбнувшись, — я заглянул во дворец нашего многоуважаемого мэра.

Я подошел ближе, взял в руки серебряную вилку, действительно красивую, но, к сожалению, в нынешней ситуации совершенно бесполезную. Помимо вилки, на столе очутились серебряные же ложки, несколько ножей, три больших бокала и плоское блюдо, на котором сохранились высохшие остатки былой трапезы.

— Я вас не понимаю, — сказал молодой Император, — вы тратили время, рисковали собой, чтобы проникнуть во дворец мэра и взять кучу дорогой, но никчемной посуды?

— Почему же никчемной? — изогнул губы Бородач, — смотрите, мой господин, из этих бокалов можно пить дорогое унцкое красное, с этого подноса есть зажаренного поросенка, которого можно резать вот этими вот ножами. Ну и вилки с ложками пригодятся для подобных мероприятий, разве нет?

Взяв несколько приборов, Бородач делано потряс ими в воздухе и швырнул на стол, после чего громко расхохотался. Молодой Император сконфузился, но лишь на мгновение. Не в его правилах молчать, когда над ним смеются.

— Я требую объяснений, — воскликнул он, — в чем причина смеха? Почему вы так радуетесь, казалось бы, совершенно никчемным вещам?

— О, причины есть! — сквозь смех процедил Бородач, — извините меня, государь, мне так забавно наблюдать за вашей растерянностью. Да и когда бы еще подвернулся случай поговорить с самим Императором вот так, по-простому.

— Расскажите, — потребовал Император.

— Есть две причины, — все еще улыбаясь, произнес Бородач, — первая состоит в том, что я всегда мечтал попасть во дворец нашего славного мэра, господина Тольна фон Абелина. Видите ли, некоторые мои знакомые по долгу службы занимались уборкой в его дворце, и рассказывали про замечательные, роскошные апартаменты, про великолепные ковры, убранства, красивых служанок, неприступных, словно жена Императора, да простите мне столь дерзкое сравнение. Всегда, понимаете, терзался мечтами проникнуть в святая-святых нашего маленького городка. Вот и решил осуществить мечту. Не скрою, раньше я не решался на столь отчаянный поступок, потому что дворец находится на открытой площади, а сейчас вокруг него снуют безумцы, но ваше появление подтолкнуло меня. Я, можно сказать, решил совместить приятное с полезным. Благородный поступок смешался с личными помыслами. В итоге получилось это, — кивок на стол, усеянный столовыми приборами.

— Не понимаю, — пробормотал Император, — при чем здесь мы.

— А это вторая причина, — Бородач поднял руку с вытянутым вверх указательным пальцем. Палец был без ногтя, с засохшей коричневой коркой, — вы и без меня знаете, мой Император, что прежние времена исчезли навсегда. Возможно, еще полтора года назад Империя была неприступной и могучей державой, границы наши были на замке и ничто не могло проникнуть сквозь могучие стены. Много веков назад Империя закрыла свои границы, изгнала магических существ и искоренила магию. Мы забыли, что такое магия. Мы забыли, кто такие — магические существа, и, самое главное, как с ними бороться. Но сейчас все вернулось. Еще несколько месяцев, и стены, которые огораживали Шотоград от другого мира, рухнут. Сейчас их некому поддерживать в рабочем состоянии, механизмы работают в автономном режиме, но скоро им придет конец. И тогда — все.