2. — Я кладу кусочек сахару в руку субъекта, прошу разгрызть его и сказать нам, вкусно или не вкусно это. Ответ тот же, что и прежде.

3. — Я беру щипчиками щепотку квассии и кладу её около нижней части лица призрака, в том месте, где я предполагаю его рот. Я велю двойнику открыть рот, чтобы могло попасть туда подносимое мною, и затем закрыть рот и стараться разобрать вкус. — "Не вкусно, — тотчас же говорит субъект, — горько". Я осторожно беру щипчики с квассией, которую кладу в руку субъекта, а он должен положить в рот, чтобы попробовать. Он исполняет это и говорить, что ничего не чувствует. "Это не имеет вкуса", — прибавляет он.

4. — Я беру щипчиками кусочек алое и подношу ко рту призрака, соблюдая прежнюю осторожность и повторяя прежние советы. — "Я знаю это, — говорить субъект, — но это не вкусно, горько". Я кладу кусочек алое в рот субъекту и предлагаю пососать его. Она исполняет это и объявляет, как прежде, что ничего не чувствует.

5. — Я вливаю в чайную ложку несколько капель сернокислой хины и подношу ко рту призрака с прежними приказаниями. — "Не вкусно, — говорит она, — горько".

6. — Я опускаю щепотку целибухи в чайную ложку с водой и делаю то же, что в предыдущий раз. "Скверно, — говорит субъект: — горько и на язык терпко".

7. — Беру щипчиками ломтик апельсина и подношу ко рту призрака, повторяя прежние приказания. — "Это вкусно, — говорит субъект, это апельсин". Я кладу ломтик апельсина в рот субъекту и прошу сказать нам, что это такое. "Не знаю, — говорить она: — вы давали мне отведать апельсин, а теперь я не знаю, что это такое".

8. — Я кладу щепотку соли на ложечку и подношу ко рту призрака с прежними приказаниями. — "Это соль", — говорит субъект.

9. — Щипчиками беру кусочек сахару и подношу ко рту призрака с обычными приказаниями. — "О! это сахар", — говорит она. Я кладу сахар на стол. Через несколько минут, желая проверить, не играет ли роль, вопреки очевидности, в производстве этих явлений внушение, я снова беру кусочек сахару и кладу его в рот субъекту, чтобы он грыз его, уверяя его, что это кусочек алое. Она грызёт сахар; я уверяю её, что это противно, и она, конечно, находит это скверным. — "Мне всё равно, если это скверно, я ничего не чувствую", — говорить она.

Я повторяю эти опыты с 4–5 субъектами, и так как результаты получались такие же, то бесполезно описывать их.

VI. — Осязание. — Через осязание мы узнаём осязаемые свойства тел, как очертание, температуру, плотность и пр. Наружными органами его являются осязательные, заложенные в коже и некоторых слизистых оболочках. Процесс осязания очень сложен и я буду рассматривать его только со стороны общих осязательных ощущений, как впечатления температуры, прикосновения, получаемые телом удары, уколы, щипки.

Известно, что почти всё субъекты бывают бесчувственны в магнетическом сне, но неизвестно, куда скрывается их чувствительность. Когда те же самые субъекты бывают экстериоризованы, то чувствительность их излучается вокруг них во все стороны, образуя чувствительную атмосферу, которая может, как я говорил, простираться на несколько метров кругом их. Если щипать, поджигать или колоть эту атмосферу, то субъект чувствует сильную боль и в то же время он ничего не чувствует, если щипать, жечь или колоть его кожу. То же самое происходит и в раздвоении, с тою только разницей, что чувствительность не излучается тогда вокруг субъекта, но локализована в призраке и шнуре, соединяющем призрак с физическим телом.

Самые лёгкие прикосновения, задевания и нажимания, а также удары, уколы, щипки, наносимые призраку, всегда отзываются и иногда весьма болезненно на субъекте.

Эта чувствительность призрака, которая отражается в субъекте, является серьёзным затруднением, когда бывают свидетели, желающие проверить эту особенность.

Когда призрак посылается к ним, они могут прежде всего констатировать его присутствие, о чём будет речь далее, весьма характерным впечатлением свежести, которую они ощущают, а если этого мало для их любопытства, они грубо запускают руку в тело призрака, щиплют или колют. Призрак, который страдает от этого, тотчас же удаляется, слабеет, а субъект, равным образом ослабевая, чувствует большую или меньшую боль.

Для призрака, который находится в постоянном движении, требуется порядочно места по левую сторону субъекта. Если свободное пространство меньше 30–40 сантиметров, он каждую минуту натыкается на ограничивающую его поверхность, ушибается и субъект горько жалуется.

Когда призрак сильно ударяется о твёрдое тело, он не только ушибается, но боль продолжается несколько дней у субъекта, а иногда струпья свидетельствуют о силе удара.

Чувствительность призрака к прикосновениям наблюдается на всех сеансах и у всех субъектов без исключения. Она составляет в некотором роде общеизвестный факт, который не требует точных доказательств. Поэтому я ограничиваюсь описанием лишь следующего случая.

В начале моих опытов, в октябре 1907 года, в присутствии г. Андре я занимался с Мартой и Ненеттой. Опыты происходили или в зале собраний "Магн. общества" или, когда было холоднее, в моём протопленном кабинете.

Однажды Марта, которая за последнее время не имела ни малейшего случая простудиться, была раздвоена в моём кабинете. Я посылаю её призрак в холодную залу с Ненеттой и г. Андре. Субъект начинает жаловаться на холод и дрожит. Я призываю призрак, но субъект с трудом отогревается. Я бужу его; через несколько минут он начинает чихать и чувствует лёгкий озноб — предвестники начинающегося гриппа. Действительно, на другой день Марта кашляла, жаловалась на потерю аппетита, насморк и тяжесть в голове: у ней был грипп.