– Завтра перезвоню тебе по поводу конверта, – сказал Туманов и решил обсудить последний вопрос.

Прокофий Васильевич дал слово, что больше Куприянова использовать не будет, и заметил, что мужик-то он неплохой. Стоит взять назад. Пусть себе работает, прибыль фирме приносит.

Туманов поинтересовался мнением Дмитриева о госпоже Хилтунен.

Прокофий Васильевич усмехнулся и назвал ее «хитрой жучарой». Он вначале думал, что она в этом деле по самые ушки, причем среди организаторов-вдохновителей, но ошибся. Она просто ничего не знала, иначе бы влезла, втерлась, грудью стену пробила, всех мужиков за глотки взяла бы, а свое взяла. Не дай бог столкнуться с таким подарком. Ни деловую партнершу такую не надо, ни тем более бабу.

– Окорок, то есть Романов, директор «Бифпорк Продакшн», по-моему, себя до сих пор клянет за то, что имел несчастье пересечься с ней по жизни.

– Я вообще не понимаю, как на такой бабе можно жениться, – хохотнул Дмитриев. – Я бы ее в первую брачную ночь придушил. И суд бы меня оправдал.

Валентин Петрович громко расхохотался.

– Не ты первый это говоришь.

Дмитриев снова разлил коньяк. Они чокнулись, выпили на посошок и распрощались.

Туманов позвонил Лене домой и сказал, что едет к ней.

Равиль вопросительно посмотрел на довольного шефа и вышедшего его проводить Дмитриева. Телохранители тут же заняли позиции рядом с Тумановым. Прокофий Васильевич пожал всем руки, спросил у ребят, понравилась ли им кухня, хорошо ли их покормили, не скучали ли они.

– Все за счет фирмы. За счет фирмы, – повторил он. – Спасибо, что сходили ко мне в гости. Может, как-нибудь и на представление приглашу. Ты как, Валя?

– Как-нибудь… как-нибудь, – сказал тот раздумчиво.

Когда они сели в машину, Равиль вопросительно посмотрел на Туманова.

– Всех отпускай. Меня – к Лене. Ребята подождут в машине у ее дома.

Кильдеев не стал задавать вопросов.

Лена мысленно похвалила себя за предусмотрительность. Ну разве мог Туманов предположить, будто она знает, что за письмо лежит у нее в запечатанном конверте и что уже имеются две его копии, спрятанные в Ленкиных тайниках? Жаль только, что в Швейцарию она не успела…

Актриса из Лены получилась прекрасная – работа на того же Туманова стала школой актерского мастерства. Оно было отточено до блеска. Лена изобразила удивление, потом вроде бы вспомнила: да, что-то такое было в машине. Святослав что-то такое болтал, но тогда, когда летели по Московскому проспекту, а потом по Киевскому шоссе, думала только о том, чтобы уйти от погони… Просто вылетело из головы.

– Да уж материлась ты там, как сапожник, – усмехнулся Туманов. – Даже не подозревал о твоих скрытых способностях.

«Ты обо многом не подозреваешь, – подумала Лена. – И обвести вокруг пальца тебя можно, как и всех мужиков».

Лена сходила за своей сумкой и при Туманове начала выкладывать на стол какие-то старые факсы, записки, фирменные бланки.

– Зачем ты носишь с собой все это барахло? – удивился Туманов.

– Да все лень выкинуть. Или некогда. Как раз сейчас этим и займусь. Заодно.

Наконец конверт был найден.

Туманов протянул к нему руку.

– Нет уж, шеф. Вначале я сама прочитаю. Адресовано-то мне. Значит, Дмитриев сказал, что Святослав мертв?

– Да, Лен. Сердце у него не выдержало. Ты Вову проверь как-нибудь. Вдруг чего по наследству передалось?

– Проверю, – озабоченно сдвинула брови Лена и разорвала конверт на глазах у Туманова.

Она сделала вид, что внимательно изучает написанное на листке, хотя содержание ей было прекрасно известно.

– Ну? – не выдержал Туманов.

– Шеф, повтори еще раз, что там щедрый Прокофий Васильевич отдает мне? – попросила Лена.

– Личный счет твоего несостоявшегося благоверного, если ты, конечно, можешь отличить по этому посланию турецкого султана, где личный счет, а где счет компании.

– Вы меня что, зря обучали? – улыбнулась Лена и протянула листок Туманову.

Валентин Петрович углубился в изучение наказов Святослава. Как снять деньги со счетов, было описано очень подробно.

«Неужели Ленка в самом деле забыла про конверт? – проносилось в голове у Туманова. – На нее не похоже – в этом Прокофий прав, хоть лично с ней никогда не общался. Или после сумасшествия последних дней все-таки забыла? Гибель тетки, бесконечная работа, Родион ко всему в придачу…»

Потом Туманов вспомнил про Равиля. Почему Татарин не записал последнюю часть разговора? Или записал, а потом стер? По договоренности с Леной или по собственной инициативе. Никому ничего не сказав и не напомнив – чтобы провести собственное расследование. Но в Швейцарии ни Лена, ни Кильдеев пока не были… А если кто-то поехал вместо них? Доверенное лицо? Но стали бы они кого-то посвящать в эти дела? Когда речь идет о таких деньгах, конкуренты не нужны…