Голова Рысина исчезла.

– Господи! – воскликнула Лена. – Завтра же еще швейцарцы!

Туманов заметил, что как раз она с ними и развеется. По городу с гостями погуляет, а вечером в Мариинке посидит. Забудет о проблемах.

– Если бы…

– Валя… – подал голос Родион.

Туманов предупреждающе поднял руку: он примерно представлял, что собирается сказать Александров.

Валентин Петрович в самом деле думал, что работа со швейцарцами пойдет Лене на пользу. Тем более завтра и послезавтра никаких переговоров, а так – болтовня на общие темы, город, магазины, вечером – балет. Вроде бы думать о сегодняшних приключениях некогда и особо напрягаться не придется.

– В общем-то вы правы, – кивнула Лена, соглашаясь. – Поработаю.

– Вот и молодчина, – похлопал ее по плечу Туманов. – А теперь давайте рассказывайте.

Валентин Петрович вопросительно посмотрел на Кильдеева.

– Пленку послушайте, – предложил тот и включил запись разговора Лены с Седых.

Туманов с Александровым сидели, не произнося ни слова. Лена следила за выражением лица Родиона: мнение Туманова сейчас ее волновало гораздо меньше. Она еще раз переживала все испытанное ею во время разговора в машине. Запись обрывалась ее криком: «Пристегнись!»

Когда пленка закончилась, Валентин Петрович посмотрел на Равиля и попросил достать коньяк, решил, что «лекарство» всем пойдет на пользу.

Кильдеев направился к «стенке» и открыл бар. Там стояла только водка.

– Шеф, коньяка не вижу, – заявил Равиль.

– Сходи к Рысину. У него должен быть.

Кильдеев вышел из кабинета.

– Так чего он все-таки хотел? – спросил Александров, имея в виду Седых.

Лена считала, что тот хотел получить информацию. И заставить ее работать на себя. За это он был готов платить. Туманов кивнул, полностью соглашаясь с Леной. Вначале Седых прощупывал почву. Лена зацепилась за наследство сыну – еще бы, кто же отказывается от денег? И выглядит все довольно убедительно: вроде бы и совесть его не особо мучает (ей он не мог представиться раскаявшимся грешником – не поверила бы), но и не хочется, чтобы деньги после его смерти пропали, пусть уж сыну пойдут. То есть он вначале постарался заинтересовать ее деньгами, потом изложил свою версию случившегося и принялся вытягивать из нее сведения. Но ему помешали.

Вошел Кильдеев с бутылкой «Наполеона».

Лена встала из-за стола и достала рюмки и конфеты. Туманов откупорил бутылку и разлил по рюмкам коньяк.

– Чтобы все проблемы поскорее разрешились, – произнес он тост.

Все четверо выпили. Никто из них в ближайшее время садиться за руль не собирался, тем более машины Равиля и Лены, которые ездили без личных водителей-телохранителей, находились в Пушкине.

– Равиль, – повернулся Туманов к Кильдееву, – мы тут без тебя обсуждали, что хотел Седых от Лены. Твое мнение?

– Во-первых, информацию. Во-вторых, убедить, попросить, нанять или заставить работать на себя.

Туманов кивнул.

– Чьи ребята его забрали? – спросил Валентин Петрович у Кильдеева.

– Пока неясно. Я же не могу знать в лицо всю питерскую братву. Дал задание парням проверить номера «Скорпио» и сгоревшей «Вольво». Да и про полет «Вольво» под гору должна поступить какая-то информация, скорее всего, неофициально, но не исключено, что и в официальных сводках что-то промелькнет. А там уже дальше сами будем расследовать.

– Но номера были питерские? – уточнил Туманов.

Равиль кивнул.

– Это еще ни о чем не говорит, – заметила Лена.

– Все правильно, но тем не менее…

– Может, тебе лучше прямо сейчас связаться с Дмитриевым… – начал Александров.

Валентин Петрович покачал головой. Он считал, что рано. Пока рано. Дмитриеву нужны неопровержимые доказательства. И уж если разбираться, то до конца. Пусть Прокофий ведет расследование со своей стороны – а он им, несомненно, занимается. Туманов и компаньоны – со своей. Москвичи наверняка тоже уже подключились.

– Могут и швейцарцы начать, – заметила Лена. – Вместе с Интерполом.

– А они-то с какой стати? – спросил Родион.

– Ты, наверное, плохо слушал. Или не обратил внимания на кое-какие детали. В приехавшей команде экспертов, с которыми я встречаюсь завтра, есть один, только что пришедший во «Фриштоп» и уже побывавший на «Болт-Балте» – от другой фирмы, в связи с другим проектом. Но на том же предприятии. Как он поведет себя – неизвестно. Может, смолчит, чтобы не подставлять шею, может, наоборот, раздует сыр-бор. Седых его боялся.

– Давайте-ка это место еще раз прослушаем, – предложил Туманов.

Равиль снова включил запись.

– Фамилию Славик не назвал, – заметил Валентин Петрович. – Значит, твоя задача, мать, – его вычислить.

– Валя, ты хочешь… – начал Родион.

– Родик, – перебила его Лена, – это же элементарно: узнать, кто из них недавно пришел в фирму. Вопрос в том, как нам его использовать и можно ли использовать вообще.

Лена вопросительно посмотрела на Туманова.

Валентин Петрович задумался, разлил еще коньяк. Все молча выпили. Наконец Туманов поднял глаза на Лену и заявил, что лучший вариант – чтобы швейцарец проникся к Лене доверием. Его, наверное, сейчас мучают сомнения. Нужно с кем-то посоветоваться. Причем не из своих новых коллег: ведь за такое упущение можно быстренько из фирмы вылететь и потом больше никуда не устроиться. А тут на горизонте появляется Лена. Вроде бы знает российскую специфику, заинтересованная слушательница, красивая женщина. Пусть поплачется Лене в жилетку. А ей следует говорить, что постоянно она нигде не работает, так сказать, свободный художник, фрилансер, как на Западе говорят. То есть Лена как бы ни Туманову, ни Окороку ничем не обязана. Поработала – и забыла. А швейцарец с тобой как с частным лицом может посоветоваться.