— Уже двенадцатый час… И у меня завтра трудный день.

— Но мне надо сказать тебе что-то очень важное. И я так соскучилась…

— Встретимся завтра. Я постараюсь освободиться пораньше и заскочу к тебе в поликлинику.

Она помолчала.

— А ты о ресторанной драке ничего не слышал?

— О какой драке? — не понял он, совсем забыв о стычке с подручными Желкашинова.

— Ну… — замялась Лариса. — Ты, когда ходил в туалет… Ничего с тобой не случилось?

«Откуда она узнала? И что?» — обеспокоился Геннадий.

— А что могло случиться? Я же вместе с вами уходил, — не стал он раскрывать свои карты, решив выпытать у неё, что говорят о драке. — Может, в фойе драка была?

— Нет, говорят, в туалете какой-то лётчик так избил парня, что он дома умер.

Геннадия обдало холодом. Что за чушь! Он ударил один раз. Правда, изо всех сил и в солнечное сплетение. Но чтобы до смерти…

— А лётчиков, — Лариса сделала паузу, — в ресторане двое было, и только один из них заходил в туалет.

— Ерунда какая-то. От кого это ты слышала?

— Да у нас в поликлинике только и говорят об этом.

— Кому-то надо, наверное, распускать такие сплетни, — не поверил Геннадий. — Никакой драки там не было, и никого я не убивал, если это тебя волнует. Ложись и спи спокойно.

Лариса не спешила положить трубку. Слышно было, как она дышит, собираясь сказать еще что-то.

— А мне не спится, — сказала грустно. — И на душе тревожно. Может, ты все же приедешь?

— Не могу. И я очень устал. Прости. Целую, спокойной ночи.

— Спасибо, — наконец согласилась она. — И я тебя целую. — Лариса положила трубку.

Геннадий вернулся в номер, разделся и лег в постель. Еще раз вспомнив короткую схватку в туалете, окончательно убедился, что удары его ни в солнечное сплетение, ни в промежность не могли быть смертельными. Просто кто-то решил либо попугать его, либо насплетничать Ларисе — вот, дескать, какой у тебя женишок… А от того, что Лариса позвонила, было приятно — беспокоится за него, любит. Страшнее другое: как обернется дело с катастрофой? Обвинить Геннадия в причастности к диверсии полковнику, конечно же, не удастся — нет таких доказательств, а биографию испортить может. А коль посеет к нему недоверие, вряд ли оставят Геннадия в авиации. Куда тогда податься? В Москву, к родителям? Лариса вряд ли согласится: здесь у нее хорошее место, приличная зарплата, а что ждет ее в Белокаменной? Как-то с полгода назад, когда над эскадрильей нависла угроза расформирования, у них был разговор на эту тему. И Лариса на предложение Геннадия уехать в Москву покачала головой.

— Нет, миленький, я знаю, что такое жить в одной семье с родителями. Не сомневаюсь, что они у тебя добрые, чуткие, прекрасные. Но я привыкла к самостоятельности, к свободе. А примеры показывают: мирное существование двух женщин на одной территории мало кому удается, — заключила она с улыбкой…

Она, конечно, права. Тем более что мать у Геннадия не из покладистых, мягкохарактерных женщин.

И оставаться Геннадию после случившегося в Волжанске будет невыносимо. Нет, надо сделать все, чтобы снять с себя все нелепые подозрения и остаться в эскадрилье. С этой мыслью он и задремал. Именно задремал, а не заснул: когда в коридоре раздались шаги и у его двери кто-то остановился, он тут же услышал. А когда в дверь постучали, он подхватился и поспешил открыть, посчитав, что это все-таки приехала Лариса.

В комнату, не спрашивая разрешения, вошли двое военных в камуфляжной форме. Оба молодые, крепкие, уверенные в себе. Один с усиками, похожий на кавказца; второй белобрысый, рыжебровый, с непонятного цвета глазами, от взгляда которых сквозило неприязнью и жесткостью.

— Майор Федеральной службы безопасности Васин, — представился усатый. — Собирайся, поедешь с нами, — приказал тоном, не терпящим возражения.

«Полковник сдержал свое слово», — мелькнуло у Геннадия в голове, но собираться не торопился, спросил твердо, давая понять, что не очень-то испугался:

— Куда и по какому поводу?

— А ты не догадываешься? — усмехнулся усатик.

— Я не гадалка.

— Ну что ж, у нас узнаешь.

— Где это «у нас»?

— В отделении. Не ясно?

— У вас есть ордер на арест?

— А кто сказал, что ты арестован? Пока приглашаем на беседу.

— По-моему, мы с вами за одним столом не сидели, чтобы разговаривать на «ты».

— А мы считаем, что ты слишком маленькая шишка на ровном месте, чтобы величать тебя по имени-отчеству. И не разводи антимонии, нам не когда с тобой деликатничать.

Спорить с ними или отказаться подчиниться не имело смысла, понял Геннадий, — заберут силой, вон какие бугаи.

— Военную форму надеть или штатское?

— Какую хочешь. Можешь военную.

Геннадий неторопливо стал одеваться.

— Захвати на всякий случай туалетные принадлежности и полотенце. Наше заведение ещё не настолько богато, чтобы обслуживать всех, кто не в ладу с законом, — уточнил намерение кавказец.

Геннадий посчитал благоразумнее промолчать. Но то, что его вызывают не просто для беседы и скоро не отпустят, не вызывало сомнения. Только что ему вменят в вину, диверсию или убийство, — теперь и сообщение Ларисы не казалось небылицей.