Служанки были гораздо младше своей госпожи. В сущности, все они были еще совсем юными девочками, лет шестнадцати, а то и пятнадцати. Перед Альбертом они страшно робели, не смели даже поднять на него глаза и прятали руки под передниками. У них были очень хорошенькие, хотя и совершенно простенькие мордашки. Девчонки были похожи друг на друга, как сестры, и Альберт не сразу различил, кто из них Еша, кто — Брита, а кто — Ольвен. Еша была повыше и пощекастее остальных девушек, и в этом состояло, пожалуй, единственное различие в их внешности.

— Еша, — обратился к ней Альберт, стараясь выговаривать медленно и четко слова всеобщего языка. — Я знаю, что это ты нашла госпожу в ту ночь, когда… когда с ней произошло несчастье. Расскажи мне как можно подробнее, что ты видела и слышала.

К его удивлению, вместо ответа девушка бухнулась перед ним на колени, вцепилась в его руку и принялась неистово целовать ее. При этом она что-то быстро и неразборчиво выкрикивала плачущим голосом. От неожиданности Альберт попятился от нее, но Еша не отпускала его и поползла вслед за ним на коленках.

— Да тише ты! — вскипев, прикрикнул на нее Альберт. — Говори помедленнее, во имя Фируна!

То ли слова Альберта произвели впечатление, то ли упоминание Повелителя Зимы Фируна, которого очень почитали в Скаане, но речь Еши стала немного разборчивее. Слова всеобщего языка она коверкала самым ужасным образом, и вдобавок мешала их со скаанскими словами, но все же кое-что Альберт сумел понять. Еша просила не наказывать ее слишком строго, и — главное! — не говорить об ее вине "молодому королю", потому что он даже слушать ее не будет, а убьет на месте, одним взглядом убьет, это она точно знает, уж такие страшные у него глаза, цветом как расплавленное золото, и жгутся так же! Пусть лучше молодой господин сам накажет ее, как хочет! Она все, все готова делать, чтобы загладить свою вину! Пусть он выпорет ее или отправит на самые тяжелые работы, только пусть не говорит своему королю!

Выслушав весь этот бред, Альберт только плюнул с досады. Девчонки здорово боялись Бардена: наслушавшись причитаний Еши, Брита с Ольвен тоже ударились в слезы, и от их пронзительных голосов у Альберта звенело в ушах. Альберт немедленно рассвирепел и отцепил от себя, наконец, Ешу.

— Императору нет до вас никакого дела! — сказал он громко и зло. Конечно, это было вранье, но иначе служанок было не успокоить. — Он не собирается вас убивать! У него есть дела поважнее! Так что утихните, немедленно. А то я сам вас высеку, дуры вы этакие.

Девушки примолкли, но толку от них все равно было не добиться. Они начинали плакать всякий раз, когда вспоминали, что из-за их нерадивости госпожа оказалась на пороге смерти. А поскольку вспоминали они об этом каждые пять минут, слезы текли неостановимым потоком. Это могло вывести из себя кого угодно, и Альберт твердо решил, что ни за что не отправит их к Бардену для личного разговора, даже если сам ничего не разузнает. Император, с его нетерпеливым нравом, и впрямь еще прибьет их на месте.

После нескольких часов перемежаемых плачем разговоров Альберт знал немногим больше, чем до этого. Он узнал, что девушки очень сильно любили свою госпожу и очень жалели ее. Вряд ли Туве произнесла хоть слово жалобы, но служанки были не слепые и все видели. Очень они боялись, что госпожа, голубушка, захочет лишить себя жизни, только чтобы избавиться от нежеланного жениха, и внимательно присматривали за ней, стараясь не оставлять ее одну. Но, увы, не доглядели. Еша устроилась караулить ее ночью, и даже взялась за вязание, чтобы скоротать время до утра. Как ее сморил сон, она и сама понять не могла. Ей казалось, что и не спала она, только вдруг как будто кто-то толкнул ее в бок, и она открыла глаза. Она лежала головой на столе — Еша показала, как именно, — свеча погасла, а неоконченное вязание лежало на коленях. В комнате было темно, и Еше вдруг стало страшно-страшно, даже сердце на минутку остановилось. Второпях она зажгла свечу и — ужас! — увидела, что госпожа лежит на полу у постели, и под ней растекается темная вязкая лужа, и разметавшиеся косы ее испачканы этим чем-то темным и вязким, и одежда, и руки тоже. Увидев все это, Еша подняла крик, разбудила двух других служанок, и они немедленно побежали за лекарем.

Все это Альберт уже знал. Ему было удивительно, как ловко Туве выбрала момент. Неужели она ночь за ночью подкарауливала момент, когда служанку сморит сон? И как тихо она двигалась, так что никто ничего не услышал!.. И почему она не осталась ждать смерти в постели, почему предпочла холодный каменный пол? Альберт не думал, что она упала внезапно. Смерть, которую выбрала для себя Туве, не была быстрой, и жизнь уходила из тела по капле, давая время подготовиться к вступлению в царство Борона.

Но на эти вопросы служанки ответить не могли. Сбивчивый рассказ Еши вновь перешел в рыдания и неразборчивые просьбы не говорить об ее вине молодому королю, а так же настойчивые расспросы, когда ей можно будет вновь вернуться к служению любимой госпоже. Альберт ответил, что не знает, и поспешно отослал девушек обратно вниз. У него уже болела голова от их плаксивых голосов и бесконечных потоков слез. За то время, пока Еша целовала его руки, она умудрилась промочить насквозь полу его упелянда. Альберт подумал, что никогда в жизни не видел столько слез сразу. Ему было жаль девушек, видно было, что горе их искренно, но надо же хоть как-то держать себя в руках!..