Крепко взявшись за руки, брели мы по кисельному болоту к берегу. Вместе падали, вместе поднимались, выдирая друг друга из отвратительно чавкающего клюквенного киселя (как он мог мне когда-то нравиться)? Одно скажу: в одиночку мы бы не выбрались. И ещё. Если перевести в единицы энергии, то сколько мы бездельничали в Сонном Царстве, столько сейчас мучились и трудились.

Даже Ворон не переставая каркал, будто отрабатывал:

— Добр-рое начало — полдела откачало!

— Тер-рпение и тр-руд всё пер-ретр-рут!

— Губит лень, спасает тр-рудодень!

Ворон был, как всегда, прав. Чем больше мы тратили сил, преодолевая это проклятое болото, тем становились стройнее. Крепли мускулы, наливались силой, идти было всё легче. И когда, наконец, мы ступили на берег, кое-как оттёрлись от киселя и глянули друг на друга, мы все выглядели, как прежде. Только устали до ужаса, повалились на траву.

— Чего это вы на земле? Садитесь, я вас к Матушке отвезу. Там постели удобные, перины пуховые…

Тит из лодки призывно махал нам половником. Молочная река — кисельные берега, вдали огромная подушка — дворец Матушки Лени. Мы тут даже про усталость забыли да как бросимся бежать! Остановились, только когда вокруг опять зажелтели одни раскалённые пески. Всем было ужасно стыдно.

— У меня предложение, — сказала Петрова, — Давайте вообще про этот кисель забудем. Будто ничего такого с нами вообще не было. Чтоб совсем никогда не вспоминать. Давайте, а?

Все охотно приняли её предложение, а я не знал, как сообщить ей принеприятнейшее известие, которое сам только что узнал и аж похолодел. Дело в том, что в Сонном Царстве мне лень было смотреть на часы, а тут…Я бы сам с удовольствием забыл про кисель, но часы сразу напомнили, что мы-то с Петровой люди, а не сказочные персонажи, что для нас остановки на Куличках плохо кончаются.

Я отозвал Петрову в сторону.

— Как ты думаешь, Петрова, сколько времени мы гостили у Матушки Лени?

— Наверное, не меньше месяца.

— Только не падай в обморок. Пятнадцать лет.

В обморок Петрова не упала, но побледнела и напустилась на меня.

— Ну, ты даёшь, Петрова! Я, что ли, на эту тропинку полез? Я ныл, чтоб на перине поваляться? «Один денёчек, единственный…»?

— А кто тебе велел соглашаться? Ты же мужчина, у тебя знаешь какая воля должна быть? Стальная. Мол, нет — и всё!

И Петрова изобразила, какое выражение лица должно быть у настоящего мужчины, когда он говорит: «нет — и всё».

Я поблагодарил за совет и сказал, что в следующий раз отлуплю. Петрова заявила, что настоящий мужчина никогда не поднимет руку на девочку, что у него должна быть такая сила убеждения…

Я заорал, что я ненастоящий, что у меня нет силы убеждения, поэтому теперь чуть что — по шее.

— Нер-рвные клетки не восстанавливаются! — каркнул нам Ворон.

— Правильно, умница. Алик, ты слышишь?

— Алики в валенках, — огрызнулся я.

Итак, вернулись мы к развилке, погрозили Сивому Мерину кулаками, а Петрова — так даже за хвост дёрнула, чтоб не врал, и пошли по дороге направо. Несколько дней шли, никуда не сворачивая. И вот однажды…

— Лес! — закричала Петрова, — Я вижу Лес!

— Это не Лес, — сказал Суховодов.

— Обман зр-рения! — поддержал его Ворон.

Петрова сказала, что у неё интуиция, а я — что мы по горло сыты её интуицией.

— Ну, и пожалуйста. Вот пройдём мимо Леса…

— Кажется, там и вправду деревья, — сказал Бедный Макар.

— Давайте глянем, что там такое, — сказала Варвара, — Одним глазочком…

Нет, всё же не зря их не берут на корабль!

Решение зависело от меня, а это хуже нет, когда от тебя ждут решения, в котором ты сам сомневаешься. И надо делать вид, что не сомневаешься.

А вдруг действительно пройдём Лес?

— Ладно, — сказал я, — Только глянем.

Подошли ближе, глянули. Само собой, оказалось, что Суховодов прав — никакой это не Лес, а просто высоченный зубчатый забор, выкрашенный зелёной краской.

— Ну, убедились?

— А может, Лес за забором? — предположила Петрова.

— Весьма вероятно, — сказал Макар — В самом деле, — что же за забором? — поддержала Варвара.

Суховодов сказал, что ничего там нет путного и интуиция подсказывает ему уносить ноги.