В комнате, куда провели Матахатиро, сидели еще двое мужчин, похожих на ронинов, каждому из которых было лет по пятьдесят с небольшим. Их одежда и прически выглядели так же аккуратно, как и у Ямамото. Матахатиро представился. Мужчины поприветствовали его, но своих имен не назвали.

Служанка принесла чай. Дождавшись, когда она уйдет, Ямамото учтиво поставил чашку перед Матахатиро и, обращаясь к нему, спросил:

— Вы знаете, какую работу вам придется выполнять?

— Сагамия рассказывал мне, правда, лишь в общих чертах, — ответил Матахатиро.

— Должно быть, наша просьба показалась вам необычной, но, поверьте, эта тяжба имеет крайне важное значение для всего нашего рода. Безо всякого преувеличения можно сказать, что это вопрос жизни и смерти, поэтому мы хотели бы обезопасить себя от любых неприятностей.

Рассудив про себя, что эти двое, наверное, родственники Ямамото, Матахатиро сказал:

— Извините за неожиданный вопрос, но не могли бы вы сказать, с кем вы ведете эту тяжбу?

— С кем?

— Ну да. Иными словами, я хотел бы знать, что это за люди, которых вы опасаетесь…

Ямамото и мужчины в замешательстве переглянулись.

— Ну… я не думаю, что об этом следует беспокоиться, — пробормотал Ямамото.

Один из двух ронинов внезапно произнес: «Ну, где же ужин!» — и поспешно вышел из комнаты.

«Странные люди, — подумал Матахатиро. — И если, как они сказали, беспокоиться не о чем, зачем тогда вообще было нанимать телохранителя?» У Матахатиро сложилось впечатление, что по каким-то причинам его работодатели не хотят говорить о своих противниках. Поэтому ему оставалось нести службу, полагаясь только на собственное чутье.

Горобэй Какэхи приехал на следующее утро на исходе часа Дракона. [73]

Это был приземистый, слегка полноватый мужчина лет сорока пяти с необычной для самурая белой кожей и узкими, немного сонными глазами. Улыбаясь, он негромко рассказывал что-то Ямамото и двум другим мужчинам, которые вышли встретить его во двор.

Матахатиро наблюдал за ними, стоя на небольшом отдалении. «Силенок в нем маловато, — думал он, глядя на Какэхи. — Такой, случись что, долго сопротивляться не сможет».

Вместе с Какэхи приехали еще трое. Один из них был старый самурай лет шестидесяти с лишним. Он был высок и крепко сложен, но редкие седые волосы и многочисленные морщинистые складки под высокими скулами выдавали в нем старика. Остальные двое были, по-видимому, слугами Какэхи и его спутника.

— Я говорил, что до Хирамы осталось всего ничего, — приятным голосом рассказывал седовласый самурай, — но его милость и слушать не стал — остаемся на ночь, и все тут. Сказал, что ночью холодно идти. Но я вам, судари мои, открою секрет — на самом-то деле ему просто хотелось выпить в компании кантоских [74] красавиц. Ну и я с ними заодно, признаюсь, принял лишку. Вот такой был у нас ночлег в Кавасаки.

— Ну и славно, — сказал Ямамото. — А то у нас тут сакэ сколько угодно, а наливать некому, красавиц нет.

С дружным хохотом мужчины скрылись в доме. Проводив их взглядом, Матахатиро вышел за ворота и оглядел дорогу. Никакой слежки за ними, похоже, не было. Яркие солнечные лучи падали на дорогу, заливая ее ровным светом. Однако даже в солнечном сиянии уже ощущался холод, предвещающий близкий конец десятой луны. Дорога была усыпана листьями, облетевшими с большого дерева гингко, что росло напротив дома, во дворе маленького храма. Вокруг не было ни души.

Матахатиро вернулся в дом и прошел в свою каморку размером в три татами, которую ему предоставили еще вчера вечером. Он не знал, полагается ли телохранителю самому представляться своим подопечным, и потому бесцеремонно улегся в своей комнате, рассудив, что если он понадобится, его позовут.

Несмотря на уличный холод, солнечные лучи, проникающие через сёдзи, прогревали комнату так, что в ней было тепло даже без жаровни-хибати. Подложив под голову руку, Матахатиро рассеянно слушал голоса и смех, доносившиеся из комнаты в глубине дома.

Смеялись мужчины часто. Для людей, затевающих важную судебную тяжбу, они были чересчур уж веселы.

Неожиданно внимание Матахатиро привлек один голос. Он и сам не понял, в какой момент это произошло, только вдруг вскочил, уселся на полу и прислушался. Через некоторое время голос раздался вновь.

Ошибки быть не могло. Он уже слышал этот голос дважды, и оба раза так же через фусума — сначала в храме Дайё-дзи, когда служил телохранителем у жены мануфактурщика Бидзэнъи из квартала Хибия, а другой раз в доме Ясубэя Хорибэ, ронина из клана Асано, который жил в районе Хондзё и скрывался под псевдонимом Тёдзаэмон Нагаэ.