А когда они уставали от игры (впрочем, это бывало редко), то предавались воспоминаниям о том о сём – рассказывали друг другу об опечатках, когда-то обнаруженных в солидных газетах и даже в академических изданиях, о нелепо сочиненных вывесках и рекламах. Тут уже не нужно было напрягать мозг, это был для них настоящий отдых.

Иной раз я ловил себя на том, что завидую им. Но это бывало не часто. Как правило, я, подобно остальным, после возвращения из мастерской бросался на нары и тут же засыпал.

А Вася всё чаще стал лишать нас этого единственного удовольствия. Ещё в мастерской он напоминал каждому члену комитета о предстоящем ночном разговоре. Обыкновенно такие разговоры велись глубокой ночью, когда меньше всего можно было ждать внезапного обхода караула, а обитатели камеры, ещё до конца не проверенные нами, в том числе и «капуцины» (о них я вам расскажу немного позже), уже крепко спали.

Надо сказать, что начальство наше стало заметно нервничать. Работы с каждым днём задавали всё больше. Иной раз комендант передавал в цех уже не отдельные детали, а весь, рисунок будущей гравюры для оформления какого-нибудь документа. Таким образом, то, что раньше было тщательно завуалировано, теперь почти не скрывалось. Бывало и так, что в течение одного рабочего дня нам трижды меняли задание: с утра мы выполняли гравюры по одному образцу, затем, ещё до обеденного перерыва, нам приказывали отложить прежнюю работу, заменяли её новой, а после обеда вдруг поступал ещё один срочный заказ.

То и дело открывалась кормушка, комендант вызывал нас по номерам и передавал рисунки. Мастер должен был сам разобраться в заказе и решить, как лучше его выполнить. Комендант считался по совместительству и нашим инструктором, но на самом деле он редко заходил в мастерскую и ни во что не вмешивался. Да и нужды такой не было. Мы все хорошо знали, что, по законам подземелья, невыполнение заказа будет рассматриваться как саботаж.

Как-то ночью мы собрались для беседы. Вася достал из-за пазухи вчетверо сложенный лист бумаги, передал его мне и велел прочитать вслух. Это был бланк консульского свидетельства одного из крупных государств для проживания в любой стране без права гражданства.

Такой бланк мог быть получен только из печатного цеха, о котором нам ничего не было известно. Говорили, что этот цех находится где-то над нами и имеет свою особую охрану. Никакой связи с его людьми у нас не было. И вот мы держали в руках бланк, доставленный оттуда, из печатного цеха! Цой взял у меня бумагу и принялся пристально, жадно разглядывать её. Губы его шевелились, вздрагивали… Шарль тоже нагнулся к бумаге, молча читая напечатанный на ней текст. Али прислонился к стене; голова его беспокойно поворачивалась то в одну, то в другую сторону, возбуждённый взгляд, в котором сквозили и тревога и радость, останавливался на всех нас поочередно – на Васе и Цое, на Шарле, Отто и на мне.

– Внимательно присмотритесь к узорам и водяным знакам, – сказал Вася. – Печать глубокая. Теперь взгляните на герб – он двухцветный. Его нетрудно сделать. Вероятно, завтра нам принесут заказ на штамп герба. Видите, как соединяются между собой детали?

Мы видели, конечно, мы все видели, но мысли наши были заняты не тем…

– С тонущего корабля крысы убегают первыми, – сказал вдруг Али и замолк.

Стало совсем тихо. Казалось, все люди, плотно забившие ячейки нар, вдруг проснулись и, затаив дыхание, прислушиваются, стараясь узнать, о чём мы шепчемся.

– Не будем мы этого делать! – вырвалось у меня.

– Они хотят обеспечить себя документами, чтобы потом отсидеться где-нибудь в тихом местечке! – пояснил Шарль.

Что ты думаешь по этому поводу, Цой? – спросил Вася.

Надо отказаться от работы! – сказал Цой и решительно протянул бумагу Васе.

Мы сидели молча. Каждый думал о том, что нам надлежит делать. Стоявший на посту болгарин Иван замер, прижавшись ухом к двери.

– Я думаю, что пока нет смысла рисковать, – сказал после долгого раздумья Вася.

Мы переглянулись. Позиция Васи показалась нам не только неожиданной, но и непринципиальной. В самом деле, зачем же он тогда собрал нас?

– Но если уж делать эти бланки… – начал было Али и вдруг осекся.

Было похоже, что ему одному известно, как решить мучивший нас вопрос.

– Уж если делать эти бланки, то надо… так!.. – снова проговорил Али и поднял над головой кулак.

Что он хотел сказать? Мне показалось, что никто ничего не понял. Но тут вмешался Шарль, до тех пор внимательно разглядывавший бланк:

Друзья, посмотрите на эти водяные линии, они чуть-чуть волнисты. – Он поднял бланк до уровня глаз, рассматривая его на свет. – Интервалы между линиями почти десять миллиметров. Я заполнил бы эти интервалы текстом из таких же водяных знаков. Теперь, в спешке, едва ли кто захочет тратить время на проверку!

– А ещё, – подхватил Цой, – а ещё надо сделать так, чтобы верхний бланк в каждой книжке был без этого, текста…

– Тут, может быть, и не обратят внимания, а там обязательно заметят! – сказал я.