— На ней даже нет подписи! — сердито доказывала она. — А это что такое: «Я больше не могу вынасить эту жизнь»? Он никогда бы не сделал ошибки в слове «выносить».

— Человек в стрессовой ситуации может сделать такую ошибку, — убеждали ее.

Теперь почему-то она уже не чувствовала такой уверенности.

Что, если полиция права и выкуренная сигара была последним земным удовольствием, которое он себе позволил?

«Нет. У меня нет доказательств, но я знаю».

Может быть, он был болен? Какая-то неизлечимая мучительная болезнь, которую он скрывал от нее?

Эта мысль поразила ее настолько, что она остановилась.

И вдруг осознала, где она, — угол Парк-авеню и Шестьдесят пятой улицы. Это именно тот квартал, где находилась приемная дедушкиного врача!

«Неужели это мое подсознание привело меня сюда?»— подумала Стефани.

— Доктор вас примет прямо сейчас, мисс Мерлин, — заверила ее медсестра в приемной.

Поблагодарив, Стефани прошла в кабинет врача. Она волновалась. Одна только мысль о том, что дед скрывал от нее ужасную болезнь, была невыносима. «Мы всегда делились всем».

Рон Форсайт, доктор медицины, врач Карлтона Мерлина, сообщил:

— Ваш дедушка прошел тщательное медицинское обследование меньше трех недель назад. Рентген, ЭКГ, анализы крови. Для его возраста здоровье у него было превосходное, Стефани. Поэтому я не мог понять этого, когда услышал, что он…

— Он этого не делал! — резко перебила его Стефани. — Просто я хотела удостовериться, что не было никаких причин, которые могли бы побудить его к этому.

Доктор Форсайт был деликатным человеком.

— Вы себя хорошо чувствуете? Может быть, вам что-нибудь выписать?

— Спасибо, не надо. — Она покачала головой. «Я должна чувствовать эту боль, —думала она. — Я не хочу, чтобы чувство утраты было затуманено лекарствами».

Она встала, пожала доктору руку.

— Спасибо, что уделили мне время.

Вернувшись в Осборн, она застала там Фама. Тот бродил по гостиной, пытаясь что-то делать между приступами беззвучного плача. Когда Стефани вошла, вьетнамец протянул ей навстречу руки.

— Мисс Стефани, — простонал он. — Мне так жаль. Какое-то время они оба плакали.

— Он был таким чудесным человеком, — проговорил Фам, покачивая головой. — Мне будет его не хватать.

— Я знаю, Фам, знаю.

Через некоторое время Фам шумно вздохнул, прикрывая свои чувства покрывалом достоинства.

— Кстати, — добавил он. — Звонили несколько человек. Юристы. Бухгалтер. Они хотели назначить с вами встречу. — Его резкий голос говорил лучше всяких слов о том, что он думает о всех этих делах, требующих решения еще до того, как тело Карлтона Мерлина будет предано земле.

Стефани кивнула. Она подумала: «Я знаю, что они хотят обсудить. Смерть и налоги. И то и другое идут рука об руку».

Стефани вздохнула и опустилась в кресло рядом с клеткой Уальдо. В комнату неслышно вошел Фам, поставил на столик рядом с креслом чашку горячего чая и поднос с бисквитами и так же неслышно удалился.

Стефани сидела не шевелясь.

— Уальдо! — проскрипела птица, пожирая жадными глазами пирожные. — Уальдо хочет крекер! Уальдо! Я люблю тебя, Стеф!

Стефани автоматически дала ему бисквит, затем еще и еще, пока все они не кончились. Она была погружена в раздумья. Нужно обдумать так много вещей, а она уже чувствует себя опустошенной. Во-первых, похороны: надо было предать деда Господу. Затем Цезарь, или, точнее, Дядя Сэм, которому должны быть переданы другие вещи, а именно налоги. Столько навалилось сразу. Страховки. Банковские счета. Ценные вклады в банковских сейфах. Счета, требующие оплаты. Личное имущество, которое надо было куда-то девать.

И вдруг она почувствовала, что всего этого слишком много для нее одной.

«Будем переживать неприятности по мере их поступления, — успокоила она себя. — Не пытайся сделать все сразу. И не бойся попросить помощи. Друзья для этого и существуют».

Она сняла трубку и набрала номер Сэмми Кафки.

Когда Сэмми ответил, Стефани пробормотала в трубку:

— Дядя Сэмми? Ты сказал, что мне можно позвонить, когда понадобится твоя помощь. Ты не можешь приехать?