Им насыпали в банку хлебных крошек, и пенснэ успокоились. Они плавали в банке, поклёвывая крошки.

Из зарослей же карбонария слышался неуёмный хохот. Это сильно раздражало нас, и мы снова метнули лассо. На этот раз петля притащила что-то плотное.

Какой-то бочонок, оснащённый десятком пробок, обмотанных проволокой, как на бутылках шампанского, хлопал себя по животу крылышками, подпрыгивал на палубе, и внутри у него что-то булькало.

– Что за бочонок? – сказал старпом. – Что в нём? Не понимаю.

– Э, да что вы, Пахомыч, – улыбнулся капитан. – Совершенно очевидно, это – неуёмный хохот. Вы слышите?

В зарослях всё стихло.

– Ихний неуёмный хохот? – удивлялся старпом. – В виде бочонка?

– Совершенно очевидно.

– Отчего же мы не хохочем?

– Это же чужой неуёмный хохот. К тому же и пробки закупорены. Не вздумайте их открывать, а то мы с ног до головы будем в хохоте. Он такой шипучий, что лучше с ним не связываться. Отпустите, отпустите его на волю, не мучьте.

И мы отпустили крылатый бочонок.

Он пролепетал что-то крыльями, подскочил и барражирующим полётом понёсся к острову. Долетев до кустов карбонария, он сам из себя вышиб все пробки, хлынула пена, и взрыв хохота потряс окрестность.

– Уберите к чёртовой матери наше лассо, – сказал капитан. – Старпом, спускайте шлюпку.

Прихватив с собою на остров богатые дары: перец, лакрицу, бефстроганов, – мы погрузились в шлюпку.

Надо сказать, что никто из нас не выказывал признаков сугубого волнения или беспокойства. Немало понаоткрывали мы островов, и остров каких-то там голых женщин нас не смущал и не напугивал. Лёгкое возбуждение, которое всегда испытываешь в ожидании неведомого, подхлёстывало нас, как попутный ветерок.

– Как прикажете, сэр? – спрашивал Пахомыч капитана. – Отобрать голых женщин у мичмана с механиком?

– Да не стоит, – отвечал благодушный капитан. – Пусть отдыхают от тяжёлых матросских служб.

– Надо отнять! – возмущался лоцман.

– Успокойтесь, Кацман! Неужто вы думаете, что на этом острове всего две голых женщины? Поверьте, найдётся и для нас что-нибудь.

– Первую – мне, – неожиданно потребовал лоцман. – Это, в конце концов, я провёл «Лавра» к острову.

– Пожалуйста, пожалуйста, – согласился капитан, – не будем спорить. Берите первую.

– И возьму, – настаивал лоцман. – Я давно уже мечтаю о счастливом душесложении.

Так, дружески беседуя, мы обошли заросли карбонария, откуда слышались крики:

– Ну, Хренов! Ты – не прав!

За карбонарием располагалась пёстрая лагуна.

Там по песку разбросаны были маленькие ручные зеркала. Они блестели на солнце и пускали в разные стороны пронзительные зайцы.

На краю лагуны лежала голая женщина.

– Вот она! – закричал лоцман. – Моя, сэр, моя! Мы так договаривались.

Лоцман подбежал к женщине и не долго думая схватил её за колено.

– Моя голая женщина, моя, – дрожал он, поглаживая колено.

Дремавшая до этого женщина приоткрыла очи.

– Это ещё кто такое? – спросила она, разглядывая лоцмана.

– Это я – лоцман Кацман.

– Попрошу без хамства, – сказала женщина. – Ты кто такой?

– Я же говорю: лоцман Кацман.

Тут женщина приподнялась, подкрасила губы и, вздрогнув грудью, закатила лоцману пощёчину.

– Я предупреждала, – сказала она. – Перестань сквернословить. Ты кто такой?

Лоцман внутренне сжался.

– Я тот, – прошептал он, – …

– Который?

– Ну тот… кто призван насладиться твоим роскошным телом.

Женщина кокетливо хихикнула.

– А я-то думала, – посмеивалась она, – а я-то думала…

– Что ты думала, радость моя?

– А я думала, что ты – лоцман Кацман.

– Наконец-то, – вздохнул лоцман. – Конечно, я и есть лоцман Кацман.

Женщина нахмурилась.

– Не сквернословь! – сказала она и снова закатила лоцману пощёчину.

– Как-то неловко наблюдать их наслаждение, кэп, – заметил я. – Кто знает, как далеко они зайдут.

– Оставим их, – согласился капитан, и мы двинулись по краю лагуны, направляясь к дюнам.

Шагов через двадцать мы обнаружили новую голую женщину. Она мыла бутылки в океанском прибое.

– Ну? – спросил капитан. – А эту кому?

– Только не мне, – заметил я. – Мы сюда наслаждаться приехали, а не посуду сдавать.

– Когда же это бутылки мешали наслаждениям? – резонно спросила дама, игриво полуобернувшись к нам.

Этот её внезапный полуоборот, океанская пена и блики портвейна на розовой коже внезапно пронзили меня, и я потянул уже руку, как вдруг старпом сказал: