Бесспорно, те советские вооруженные силы, которые приняли участие в обороне города, проявили героизм и решимость, но эти факты не должны заслонять масштабности произошедшей катастрофы — практически с ходу гитлеровцы захватили важнейший опорный пункт нашей обороны, имевший огромное стратегическое и политическое значение. Стремительный захват противником Смоленска является наглядным показателем того уровня организации и командования войсками на западном стратегическом направлении. По факту захвата Смоленска была создана особая «Военно-экспертная комиссия по вопросу оставления Смоленска нашими войсками 15–16 июля 1941 г.», возглавляемая генералом И. П. Камерой [182] .

Конечно, работая с документами этой комиссии, необходимо учитывать условия, в которых она работала, и давление со стороны Ставки, и лично Верховного Главнокомандующего, но на данный момент материалы комиссии являются одним из немногих официальных документов, в которых обобщен и проанализирован значительный материал о захвате Смоленска. Уже в самом наименовании комиссии, которая работала по «горячим следам», указывалось словосочетание «оставление Смоленска». Определение военных действий в районе Смоленска как «оборона Смоленска» появится намного позже. Результаты работы этой комиссии были обобщены в ноябре 1941 г. Согласно данным, собранным комиссией, непосредственно обороной города «занимались части общей численностью 6,5 тыс. человек», причем в гарнизоне «не было кадровых частей, а только запасные и специальные». Относительно боев непосредственно за город комиссия делает однозначный вывод: «Бои непосредственно за город Смоленск 15.07.1941 г. продолжались крайне скоротечно» [183] .

Как командованием гарнизона, так и командованием 16-й армии, на которых была возложена ответственность за оборону города, не было принято действенных мер по обеспечению устойчивой и эффективной обороны Смоленска: «вместо организованного сопротивления противнику, в южной части города имеющимися силами…оборона города вылилась в форму разрозненных боев с противником», «со стороны 16 А, знавшей о тяжелом положении города [184] , реальных мероприятий проведено не было, и вся борьба с наступающим противником была передана в руки только начальника гарнизона» [185] . В отношении тех частей, которые прикрывали южную часть города, вывод комиссии, основанный на выводах Военного совета 16-й армии звучит однозначно: «оказались крайне неустойчивыми и при первом боестолкновении с противником сдали город без какого-либо вооруженного сопротивления» [186] .

Как видим, комиссия сделала вывод, который не совсем согласуется с масштабами произошедших событий. Захват противником Смоленска явился кульминацией широкомасштабной операции германской группы армий «Центр», развернувшейся на фронте в несколько сотен километров и почти на 200 километров в глубь нашей обороны. Такие масштабы не могут являться зоной ответственности командования армии (в нашем случае 16-й армии). Кроме этого, ответственность за оборону города была возложена на генерала Лукина всего за полтора дня до того, как захватчики вступят в южные предместья Смоленска. Стремительный захват противником Смоленска является наглядным показателем уровня организации и командования войсками на всем западном стратегическом направлении (ив масштабах фронта, и Генерального штаба, и Ставки).

Выводы комиссии о стремительном захвате города без стойкого сопротивления его защитников подтверждаются и документами германской стороны. Так, в отчете одной из частей, принимавших участие в захвате Смоленска, отмечалось: «Когда мы вступили в этот мертвый город, перед нами открылась призрачная картина. Выстрелов не слышалось. Отдельные появлявшиеся советские солдаты бросались наутек. Все мосты через Днепр были разрушены» [187] . «Просмотрев» прорыв подвижной немецкой группы к Смоленску, Главком Западного направления С. К. Тимошенко и командующий Западным фронтом предприняли действия по обороне северной части города и возвращению Смоленска под свой контроль. Уже 16 июля под командование Лукина поступили 129, 12 и 158-я стрелковые дивизии. Эти силы значительно превосходили войска противника, овладевшего практически всем городом. Но время было упущено, враг прочно закрепился на достигнутых рубежах. Наши части перешли к обороне северной части города по реке Днепр.

Как известно, захват Смоленска вызвал гнев со стороны Верховного главнокомандующего. В последующем советские войска во исполнение приказа Сталина будут проводить постоянные атаки с целью вернуть Смоленск. Так, 20 июля бойцы 127-й и 158-й стрелковых дивизий переправились на левый берег Днепра и завязали бои с противником, освободили часть города, но закрепиться на захваченных рубежах не смогли.

Печально сознавать, что практически так же, но без всякого противодействия гитлеровцы два с лишним месяца спустя овладеют Вязьмой, завершив тем самым создание огромного «Вяземского котла». Причем следует отметить тот факт, что нашим войскам не удавалось эффективно использовать в оборонительных боях естественные преграды: в Смоленске — Днепр, на вяземском направлении — Днепр, Вопец и другие реки. Но зато эти же преграды стоили огромной крови нашим бойцам при освобождении области в 1943 г.

Очень часто, особенно в советской историографии, одной из основных причин захвата Смоленска называют отсутствие инженерно-оборонительных сооружений. Но в начальный период Смоленского сражения аналогичная ситуация развивалась и на других участках фронта, где оборонительные сооружения имелись. Например, в сводке оперативного отдела штаба 24-й армии, части которой обороняли город Ельню, за 18 июля отмечалось, что строительство оборонительных рубежей в районе города закончено на 85 % [188] . Однако, несмотря на имеющееся время для подготовки и обустройства оборонительных рубежей, наличие артиллерии, город Ельня был взят противником в течение скоротечного боя 19 июля 1941 г.

Можно сделать вывод, что советское высшее командование не выработало действенных мер по борьбе с подвижными соединениями врага. Противник, используя их, прорывал линию обороны, выходил на оперативный простор, совершал масштабные перемещения с глубокими охватами на десятки и даже сотни километров. Причем, по данным командующего 3-й танковой группой Г. Гота, Смоленск был захвачен 16 июля силами всего одной 29-й моторизованной дивизии [189] .

Основываясь на вышеизложенных материалах, можно утверждать, что многочисленная советская историография, свидетельствующая о фактах подвига и героизма в боях за Смоленск, связана с отдельными, единичными фактами проявления героизма 15–16 июля 1941 г. в боях за город (но не массовым героизмом и упорством), что вполне традиционно. Как известно, очень часто бесстрашие, мужество и героизм отдельных воинов как раз и компенсируют массовую панику, безответственность, а порой и открытое предательство. В отдельных работах, рассматривая «героическую оборону Смоленска», авторы концентрируют внимание на фактах героизма и мужества, проявленных советскими воинами в период многочисленных попыток возвратить город, но ни в ходе его обороны. Достаточно туманной представляется целесообразность овладения Смоленском войсками, которые сами находились практически в полном окружении и перед которыми рано или поздно будет поставлена задача прорыва к основным силам фронта. Но таково было требование Ставки и Верховного Главнокомандующего.