Кузнецов выбрал самую оживленную трассу, которую фашисты старались поддерживать в порядке. После снегопадов здесь проходили трактора с грейдерами, поэтому на обочинах образовались высокие валы из грязного, смерзшегося снега и льда.

Они пропустили две длинные колонны крытых грузовиков с прицепленными к ним орудиями. Эта добыча была отряду не по зубам. Отдельные машины, изредка проезжающие мимо них, не представляли интереса.

Партизаны залегли с автоматами у обочины, отсюда, с поваленного дерева, видны были лишь их серые шапки, сливающиеся с голыми прутьями ольшаника. Мороз щипал уши, небо было серым. Смерзшиеся на колючих лапах сосен и елей комки снега тяжело нависали над головами партизан.

– Вернетесь, Иван Васильевич? – спросил Петя. – Или еще куда-нибудь зашлют?

– Кто знает… – задумчиво сказал Кузнецов.

Он и сам не ведал, зачем его вызывают в Москву. Впрочем, задание выполнено: доподлинно установлено, что бывшую воинскую базу расширяют, строят подземные склады, цеха, подвозят боеприпасы, военную технику, расчищают полигон. Охрана выставлена сильная, вся территория огорожена колючей проволокой, через которую пропущен ток. Военнопленные, работающие на базе, никогда не покидают территорию. Многого не знает даже прораб Семен Супронович. Под землей, где в основном работают военнопленные, руководит строительством немец-инженер. Заболевших и истощенных людей расстреливают.

Иван Васильевич предложил руководству разбомбить базу, но ему сообщили, что это преждевременно. Тогда он стал разрабатывать план взрыва складов, но и этот вариант начальство не одобрило. Кузнецов и сам понимал, что лучше всего взорвать базу, когда на ней скопятся боевая техника, запасы авиационных бомб, снарядов, мин, но ему хотелось действовать, а не сидеть в землянке и сочинять радиограммы, которые бойко отстукивал на ключе Петя Орехов. Геннадий Андреевич Греков оказался человеком слова и прислал в отряд с подрывниками именно Петю, которого запросил Кузнецов. И вот им снова предстоит расстаться, может быть навсегда. Единственному радисту, конечно, не следовало участвовать в вылазке, но Иван Васильевич не смог ему отказать. Безусловно, Петя посерьезнел, стал более подтянутым, но иногда на него находило прежнее удальство и веселье.

Командование отрядом Иван Васильевич передал Дмитрию Абросимову, в Центре одобрили его решение, поблагодарили за смелую операцию по освобождению военнопленных и создание партизанского отряда. Словом, главное сделано: база находится под постоянным наблюдением, там работает надежный человек, партизанский отряд готов к выполнению задания Центра.

Вести оттуда приходили обнадеживающие: в середине января 1942 года было предпринято новое большое наступление советских войск. Западный фронт под командованием Жукова продолжал наступление, отгоняя фашистов все дальше от Москвы.

Сформированные Кузнецовым и Абросимовым небольшие мобильные группы совершали диверсии в основном в шлемовском направлении: под откос летели немецкие эшелоны, обстреливались грузовики с живой силой противника, подрывались мосты, в районе станции Фирсово подожгли склад горючего…

Немецкое командование все больше нервничало, посылало отряды карателей для прочесывания леса, дальних деревень, но партизаны были неуловимы. Как правило, вылазки они совершали в метель и снегопад, в свой лагерь возвращались кружным путем. И потом, фашисты еще не сумели наладить постоянную борьбу против партизан, на стороне которых были внезапность, отличное знание местности, выбор позиции для нападения или засады.

Месяц назад на оборудованной лесной площадке впервые приземлился «кукурузник», доставивший продукты, оружие, боеприпасы, теплую одежду, валенки и, главное, врача.

Кузнецов понимал, что его вызывают для другого задания, может быть еще более сложного и ответственного. Признаться, он и сам уже здесь тяготился: люди подготовлены, Дмитрий Абросимов заменит его, тут и без него будет полный порядок. В перерывах между снегопадами Иван Васильевич усиленно учил партизан приемам рукопашного боя, захвата пленного, владению холодным оружием. Дмитрия Андреевича предупредил, что ослаблять дисциплину в отряде ни в коем случае нельзя: утром – подъем, зарядка, технические занятия, политзанятия. Люди должны чувствовать себя бойцами Красной Армии. И надо сказать, добродушный по натуре Абросимов сразу взял отряд в крепкие руки. Верными помощниками ему стали Егоров, Семенюк и Петя Орехов…

– Живы ли мои старики? – вздохнул Петя. – Я ведь сам из-под Смоленска. Как началась война, так больше и не виделся с ними: сначала попал в окружение, потом они оказались в оккупации.

– У многих теперь такая судьба, – сказал Иван Васильевич.

– А ваши родители живы?

– Я их потерял, когда мне было пятнадцать.

Петя сочувственно глянул на Кузнецова, хотел промолчать, но любопытство пересилило.

– Погибли?

– В восемнадцатом.

– В восемнадцатом… – повторил Петя. – А я помню, когда у нас, в Ельцах, колхоз организовывали, так отец три года не шел туда: мол, как это можно свое, кровное, нажитое потом, отдать во всеобщее пользование? Кто будет так ухаживать за скотиной, как ухаживаешь сам? Кто будет горб гнуть над землей, которая не твоя, а общая? И с кем общая? С соседом, с которым всю жизнь враждовал из-за клочка земли, еще дедами не поделенного!

– Ну и вступил? – поинтересовался Иван Васильевич.

– Если бы не мы с братаном Василием, не вступил бы, – ответил Петя. – Мы, комсомольцы, пригрозили, что из дома уйдем. Сам отвел корову и двух коней на колхозную конюшню, да так при них и остался. Не смог никому доверить своих лошадок!

Глядя на пустынную дорогу, Иван Васильевич уже в который раз задумался об Анджелле: может, все-таки спаслась? Ведь трупа ее никто не видел. Ее могло не быть в это время в квартире, возможно, спустилась в бомбоубежище? Сколько случаев было: считают человека погибшим, а он выкарабкался… Как только началась война, она перешла работать в госпиталь.