Пьянчуга соскользнул с табурета, смахнул свои десятицентовики в карман и ринулся к двери. Он передвигался боком, с пистолетом наперевес. Я был безоружен. Я не подумал, что мне может понадобиться ствол для того, чтобы купить стакан пива.

Паренек за стойкой ни разу не двинулся и не издал ни звука.

Пьянчуга, не сводя с нас глаз, легонько толкнул дверь плечом и толчком спины распахнул ее настежь. При этом в помещение ворвался сильный порыв ветра, взъерошив волосы лежавшего на полу мужчины. Пьянчуга проговорил: «Бедный Уолдо. Держу пари, что я расквасил ему нос».

Дверь захлопнулась. Я бросился к ней — по старой привычке делать не то, что нужно. Правда, в данном случае это уже не имело смысла. Где-то снаружи взревел мотор, и, когда я очутился на улице, красный расплывчатый блик хвостового огня исчезал за ближайшим поворотом. С номером машины я облажался, как некогда с шансом сделать свой первый миллион.

Как всегда, на улице хватало и машин, и людей. Все вели себя так, словно бы никаких выстрелов и не прозвучало. Впрочем, ветер производил достаточно шума, чтобы тяжелые быстрые хлопки двадцатидвухкалиберного пистолета были приняты за стук двери. Я вернулся обратно в бар.

Паренек будто окаменел. Он стоял, положив руки на стойку, чуть перегнувшись и разглядывая спину лежавшего на полу мужчины в темном костюме. Тот тоже не двигался. Я наклонился и ощупал его шейную артерию. Этот уж точно больше не двинется — никогда.

Лицо паренька за стойкой по своей выразительности заставляло вспомнить о бифштексе, да и цвета было такого же. В его глазах читалось больше злости, чем страха.

Я закурил сигарету и, пустив облачко дыма к потолку, бросил ему:

— Ступай звонить.

— Он, может, еще живой, — усомнился паренек.

— Когда используют двадцать второй калибр, то знают, что осечки не будет. Где телефон?

— У меня его нет. Я и без того понес значительные расходы. Черт, плакали мои восемьсот баксов!

— Заведение принадлежит тебе?

— Принадлежало, покуда не приключилось всего этого.

Он стянул свою белую куртку и передник и вышел из-за стойки.

— Я намерен запереть дверь, — заявил он, доставая ключи.

Он вышел на улицу, захлопнул дверь и стал возиться снаружи с замком; вскоре раздался щелчок, когда язычок механизма вошел в паз. Я нагнулся, чтобы перевернуть Уолдо на спину. В первый момент я даже не понял, куда именно вошли пули. Потом разглядел. Пара крошечных отверстий в его пиджаке, чуть выше сердца. На рубашке проступило немного крови.

Пьянчуга, похоже, мог справиться со всем, о чем его попросят — в качестве киллера.

Ребята из патрульной машины появились примерно через восемь минут. Паренек, Лью Петролле, к тому времени уже вернулся в бар и стоял за стойкой. Он вновь облачился в свою белую куртку и пересчитывал выручку; справившись, опустил ее в карман и сделал в маленьком блокноте соответствующую запись.

Я присел на перила одной из кабинок, курил сигарету за сигаретой и наблюдал за тем, как черты лица Уолдо постепенно заостряются. Я размышлял о том, кем была леди в жакете из набивной ткани, почему Уолдо оставил мотор своей машины включенным, куда он спешил и поджидал ли пьянчуга его специально или оказался здесь случайно.

Затем, истекая потом, ввалились парни из патруля. Как обычно, это были дюжие здоровяки, а у одного из-под заломленной на затылок фуражки торчал цветок. Когда он заметил мертвеца, то избавился от цветка и присел, чтобы проверить пульс Уолдо.

— Похоже, труп, — заметил он и немного повернул мертвое тело. — О, теперь я вижу входные отверстия. Отменно славная работенка. Вы оба видели, как он их словил?

Я ответил, что да. Паренек за стойкой не проронил ни слова. Я рассказал парням, как все произошло, а также сообщил, что убийца, похоже, скрылся в машине Уолдо.

Коп извлек бумажник Уолдо, быстро проглядел его содержимое и присвистнул.

— Полно наличных и нет водительской лицензии, — Он отложил бумажник в сторону. — О'кей, мы до него не дотрагивались, ясно? Лишь взглянули, чтобы выяснить, была ли у него машина, и сообщить по радио.

— Черта с два вы его не трогали, — брякнул Лью Петролле.

Коп одарил его характерным взглядом.

— О'кей, приятель, — сказал он безмятежно. — Мы дотронулись до него.

Паренек взял чистый стакан и принялся его полировать. Он полировал его все то время, что мы там находились.

Минуту спустя раздалась сирена спецмашины из отдела по расследованию убийств, и тут же у порога послышался визг тормозов. В помещение вошли четверо: двое полицейских в штатском, фотограф и сотрудник лаборатории. Ни один из полицейских не был мне знаком. Вы можете заниматься сыском в большом городе сто лет и так и не узнать всех детективов.

Первый был невысоким, смуглым, улыбчивым и спокойным, с черными вьющимися волосами и мягким умным взглядом. Другой — широкий в кости верзила с массивной квадратной челюстью, испещренным красными прожилками носом и остекленелым выражением глаз. Он походил на тяжелого пьяницу. Вида был свирепого, но при этом почему-то казалось, что выглядит он гораздо более крутым, чем является на самом деле. Он загнал меня в крайнюю кабинку у самой стены, а его напарник извлек паренька из-за стойки и распорядился, чтобы патрульные ушли. Специалист по отпечаткам пальцев и фотограф приступили к своей работе.